Дамир молча прошел по кабинет, и присев в кресло, зло прошипел:
— Х*евый у тебя врач! Сегодня утром моей дочери стало плохо! Ее увезли в больницу, открылось кровотечение и плод сохранить уже никак нельзя было!
— Причем здесь мой врач? Если я посылал Наталью Викторовну еще три дня назад! А плохо Оливии стало сегодня?
— Сегодня! Только вот врач снова приезжал, и тоже от вас!
— Бл*дь, что за хрень! — прорычал я, рукой стукнув по столу. — Я не присылал никого для повторного обследования! Только Наталья должна была осмотреть Оливию на следующий день после моего визита. И она была, я точно знаю. Она докладывала мне о своей работе.
— Что значит… кто-то подослал к ней этого человека?
— Черт! — выругался я, от усталости сжимая переносицу. — Я же говорил вашей дочери, что врач будет только от моего имени.
— А он и назвал твое имя! И сказал, что якобы эта Наталья попросила о повторном обследовании.
— Пфф… она не могла этого передать. Просто не могла. Я сейчас же с ней свяжусь. Только прошу, успокойтесь!
Я сам уселся в свое кресло, и тут же набрал Грачко, желая услышать от нее всю правду.
— Слушаю, Игнат Николаевич, — прозвучал голос из динамика телефона. Звонок поставил на громкий режим.
— Наталья Викторовна, здравствуйте. Три дня назад, вы были у Оливии Моретти, в СИЗО.
— Да, я обследовала девочку, у нее все хорошо. Я вам рассказывала по телефону. Ей и малышу ничего не угрожает.
— Кого?! Кого вы попросили прийти еще раз осмотреть мою дочь? — прокричал в трубку Дамир, крепко сжимая кулаки.
— Ааа… я не…
— Наталья, понимаете, Оливия потеряла ребенка. К ней приходил врач, сказав, что вы его об этом попросили. Попросили о повторном осмотре.
— Игнат Николаевич, вы же знаете, что я этого не делала. Я провела осмотр, результаты вам сообщила. Все было хорошо. Как, как она его потеряла? Что случилось? Как к ней вообще могли кого-то пропустить? Каким образом все произошло? — взволнованным голосом спрашивала она, прекрасно понимая, что в случае чего, с нее тоже будет огромный спрос.
— Я бы сам хотел это узнать.
— Вы как думаете, что можно сделать, чтобы плод замер? — поинтересовался Дамир, искренне переживая за свою дочь.
— Наталья, это Дамир Тимурович, отец Оливии.
— Да, здравствуйте, Дамир Тимурович. Я не могу конкретно без анализов крови сказать. Я же не знаю, что ей делали.
— Ей капельницу ставили, с витаминами какими-то. Мне дочь сказала!
— Дамир Тимурович, мне сложно что-либо утверждать, но через капельницы… могли.
В кабинете наступило молчание. Я лбом уткнулся в сжатые кулаки, и хотел на миг абстрагироваться от ситуации. Не получилось. Передо мной снова предстали красивые глаза Оливии. Что сейчас ощущает девушка? Что вообще может ощущать женщина, потерявшая ребенка? Потерявшая не по своей воли?
— Спасибо, Наталья. Я позже еще наберу. Нужно будет, чтобы вы снова осмотрели мою подзащитную, и сказали, есть ли угроза ее здоровью.
— Хорошо, Игнат Николаевич. Всего доброго, — и сбросил звонок.
— Какая же гнида-то постаралась так… — хрипло произнес Дамир, и подняв на него взгляд, увидел, как он схватился рукой за грудь в области сердца.
— Вам плохо?
— Все нормально. Нормально… — произнес он, и залез в карман, выудив блистер с таблетками.
Мужчина положил под язык одну, и устало вздохнув, посмотрел на меня тяжелым взглядом.
— Прости, что набросился. Совсем нервы сдают.
— Я вас понимаю.
— Когда свои дети будут, тогда точно поймешь.
Его слова неприятно резанули по душе, но я постарался не зацикливаться, ведь действительно, что я мог возразить? У человека дочь в тюрьме — это раз. Дочь, которая потеряла по чьей-то злобе своего ребенка — это два. В действительности сложно представить, какого сейчас самой Оливии и ее родным. Хотя мне лично тоже больно за девчонку, которая страдает по чьей-то вине.
— Найди эту падлу. Сделай все возможное. Я не прошу тебя. Я умоляю.
Дамир поднялся из кресла, и медленным шагом прошел к двери. Я же стал сразу продумывать о дальнейшей работе, и понял, что нужно сделать в первую очередь.
— Дамир Тимурович, — позвал его, когда он уже открыл дверь. — Я сейчас же позвоню знакомому и к Оливии приставят проверенных конвоиров. А тех, что были на смене, их всех допросят.
Байер кивнул, и молча закрыл дверь с другой стороны.
А у меня предстал перед глазами момент из прошлого. Наш юный возраст, беззаботная жизнь и большие планы на будущее. Я тогда встречался с одной прекрасной девчонкой, о которой мечтали многие парни нашего потока. Но Лиза выбрала именно меня, наверное, потому что я ухаживал за ней, как за настоящей принцессой. Мы встречались два года, а после университета я хотел узаконить наши отношения. Но что-то пошло не так. То ли судьба решила развести наши дороги, то ли просто Лизка оказалась дрянной сукой.
Две полоски… и справка об аборте.
А ведь сейчас моему малышу могло быть шесть лет…
Уже вечером на моем столе лежала информация по всем конвоирам, которые были на службе в день, когда к Оливии повторно приходил врач. Позвонив главному начальнику СИЗО, я решил не откладывать это дело на завтра, и услышав что парень работавший в тот день, сегодня был на службе, я тут же выехал на встречу с ним. Он, конечно, этого не знал, что для меня могло сыграть в положительном ключе.
Еще планировал встретиться с моей подзащитной, и лично переговорить с ней.
По дороге позвонил маме, пообещав завтра после работы приехать к ней на выходные. Отзвонился Ольге и договорился с ней о том, что вечером заберу к себе. Пора было развеяться, и расслабиться. А эта девушка поможет мне как никто другой. Давно что-то мы с ней не виделись, все некогда, а тут как раз напряжение снять надо.
— Глазко Степан Кириллович? — уточнил я, войдя в здание следственного изолятора.
— Да, — сдержанно кивнул парень, пронзая меня строгим взглядом.
— Смотрю, знаешь, кто я.
— Мне нельзя не знать.
— Вот и хорошо. Позавчера, твоя смена была? Врать не советую, я все равно узнаю.
— Моя, — сдержанно кивнул он.
— Кто из посторонних заходил?
— Из каких посторонних? Че ты мне тут гонишь, адвокат?
— Ты не с заключенным разговариваешь. Тон по проще! — прорычал я, испытывая дикое желание прижать его к стене и приложить головой пару раз.
— А то че?
— Послушай, парень. Я ведь разговаривать пришел не от себя, а с разрешения твоего начальника, и что будет, если он узнает, как ты со мной общался?
