— Ну вот скажи хотя бы, за что Моретти убила? За долги?
— И за долги, за наркоту он мне должен был, а отдать бы не смог. Денег бы не хватило. И у родственничков он бы не попросил на такое. Да и твоей ненаглядной отомстить хотела. Не одной же мне страдать без папки.
— А Николетту тоже ты снабжала?
— Ах! Сестренка, как же… Захотела попробовать, да спрыгнуть не смогла. Дуреха! Она, кстати, в каком-то селе прячется, неподалеку. Боится, что на нее подумаете, вот и сбежала.
— Откуда тебе это знать?
— Как же! На видео не заметил, как поразительно сильно мы с ней похожи? Маскарад, милый, все это лишь маскарад.
— Ну ты и тварь, подставила свою сестру!
— Эх, жаль, что я не знаю ее точного местонахождения.
— Что ты вколола Даниэлю?
— Ты слишком много вопросов задаешь! Пора к делу переходить, — злобно буркнула она, подняв вверх подбородок.
— Сначала Оливия!
— Вот неугомонный! Будет тебе Оливия! Степка, веди эту дуру.
Я напрягся, услышав мужское имя, а внутри все похолодело. Хоть бы они ее не тронули.
Из-за стены послышался шорох, а через несколько секунд какой-то щегол силой тащил Оливию, со связанными руками и заклеенным ртом. Моя девочка. Моя малышка. Она плакала. Глаза опухшие, волосы растрепанные, а руки отекли от веревок. Бл*дь, как же хочется въ*бать этому сопляку, который толкнул ее сейчас в спину.
— Осторожнее, идиот! — крикнул ему, а в ответ получил насмешливый взгляд. Подонок!
Оливия, заметив меня посмотрела с надеждой в глазах, и по ее щеке скатилась слеза. Боже, сколько эта девочка пережила за свою короткую жизнь. Это будут ее последние слезы. Больше не позволю. Не могу видеть, как она страдает.
— Отойди от нее! — приказал пацану, который тут же посмотрел на Татьяну. — Отойди, а Оливия пусть выходит из здания.
— Отпускай ее, — кивнула Шираева своему дружку и тот послушался, снова толкнул Оливку в спину и отошел в сторону.
— Оливия, иди на выход. Из здания выходи.
Когда девушка оказалась за пределами заброшки, мне стало намного легче. Я знал, что теперь она находится рядом с Булатом, и за ее безопасность больше переживать не стоит.
Только вот у меня осталось еще одно дело.
— Перейдем к подписанию, и разойдемся.
Девчонка сама подошла ко мне за папкой, открыла ее и принялась внимательно вчитываться в написанное. Я не отвлекал. Лишь надеялся, что ей надоест это и она, не глядя подпишет все документы. Но Шираева как дотошная курица прочитала уже три страницы, и это начало меня нервировать.
— Тань, бл*дь, прекращай там вычитывать. Этот мужик кипятком ссыт по своей девке, подставлять не станет нас, — даже хотелось поблагодарить за помощь Степашку, но я сдержался, выражая спокойствие.
— Да заткнись, идиот, это же миллионы долларов!
От удивления пацан присвистнул, и его взгляд загорелся непонятной мне радостью.
Шираева продолжила читать, а у меня уже возникло дикое желание, чтобы полиция вошла прямо сейчас. Но нет, мне нужна подпись этой суки.
Пролистнула еще страницу.
— Твою мать, Игнат, зачем столько пунктов, и так же все ясно! — возмутилась Таня, и устало выдохнула, словно не четыре страницы прочитала, а всю ночь вагоны разгружала.
Я протянул ей ручку.
— Своей подпишу, — буркнула она и достала из сумочки ручку. — Хоть бы стол принес. На коленке подписывать?
— Твои проблемы! Давай подписывай, мне нужно идти.
Она бросила на меня недовольный взгляд, и оглянувшись, прошла к окну. Уложила на кирпичи документы и принялась, практически не глядя ставить подписи, лишь изредка спрашивая у меня, где подписать.
Оставался один лист, где я конкретно занервничал, потому что именно он мне и нужен был. На последнем листе она подпишет свое признание. Там было почти все то, что сказала мне пятнадцати минутами ранее.
— Ничего, ради таких денег и пасту не жалко.
Шираева поставила последний росчерк, который знаменовал ее приговор. И у меня камень с плеч упал.
— Хватило ума на два экземпляра.
Уже было плевать что она говорит, и поставит ли подпись на втором. Чистосердечное признание подойдет и в одном экземпляре.
Когда она мне передала мои документы, я еще раз осмотрел на наличие подписей, и убедившись в присутствии таковых на главных для меня страницах, положил бумаги в папку.
— Ну все, нищеброды. Прощайте! — хмыкнула Татьяна, а я отвернулся, и начал идти к выходу.
— Прощай, — буркнул под нос, и на ходу отправил быстрое сообщение.
Через пару секунд в здание вошли четыре человека в форме, которые тут же направили оружие на Татьяну и ее шестерку.
— Степка, жми! — крикнула она, а через секунду на улице раздался оглушающий взрыв.
Позади меня женские крики, и вопли того самого Степана.
Ребята одели их в наручники. Это главное, что мне нужно было знать, после чего я мгновенно рванул на улицу.
— Бл*дь! — выругался, глядя на то, как языки пламени охватили мою машину. — Хоть бы успели! Хоть бы успели! — закричал я, и взглядом замер на оборванной подвеске, лежащей на вытоптанной дорожке неподалеку от машины.
Мой новогодний подарок.
Эпилог
Весна в этом году наступила рано. Уже в марте мы с удовольствием обедали на открытой веранде закутавшись в легкий плед. А ведь раньше в это время еще ходили в зимних куртках и шубах, прячась от лютого мороза. Но не в этом году.
Наверное, погода подстраивалась под мое настроение.
Я была счастлива, как никогда прежде.
— Люблю тебя, Игнатушка, — прошептала мужчине, быстро чмокнув его в губы.
— И я тебя люблю, моя оливковая девочка.
Я, как всегда, смутилась и спрятала нос в плед. Не знаю почему, но это прозвище звучало слишком интимно.
— Булат, спасибо тебе за Оливку, — немного грустным голосом произнес любимый.
— Игнат, ты будешь каждые выходные благодарить меня? — хмыкнул Булат, увлекая в объятия Лапочку, которая покачивала коляску с малышом.
Я перевела взгляд на родителей и маму Градецкого, весело играющих с нашими детками.
— Возможно, — задумчиво ответил Игнат. — Если бы ты тогда вовремя не отвел Оливию от машины…
— Игнатушка, а вот дальше не надо. Все хорошо. Я жива.
— Да, ты жива. И рядом со мной, — улыбнулся он и поцеловал меня в висок.
— Зато Шираева отсидит по полной, со всеми своими соучастниками, — сообщил Богословский, а я лишь глубоко вдохнула воздух.
