– Цель по пеленгу 315 погружается, звуки разрушения корпуса, – доложил акустик, – командир, они утопили «Иртыш»!
– Курс перехвата 280, – сказал командир БЧ-1, – расчетное время выхода на дистанцию залпа…
– Нет, – ответил Видяев, взглянув на планшет, – мы ударим по главным. Это важнее.
Резервный вариант – «в случае явного нападения вероятного противника». После того, как американцы не провокацию устроили, с нарушением границы одиночным кораблем или самолетом, и даже не пара снарядов по нашей территории, с выбитыми окнами на погранзаставе – а массированную бомбежку столицы дружественного СССР государства, и без объявления войны, как Гитлер 22 июня. Теперь потопили корабль под советским военно-морским флагом – днем, при отличной видимости, так что ошибка исключена. Потопление разведчика означало с большой вероятностью – что самолеты с атомными бомбами готовятся взлететь с палуб авианосцев и идти на Ханой или Хайфон. Если мы им позволим. Потому что иначе, если не успеем – то как с этим после жить? Даже если трибунал приговор не вынесет – невзирая на все прошлые заслуги.
Ну и в Корабельном Уставе вписано: «В случаях, не предусмотренных законами, уставами или предписаниями командования, командир корабля поступает, сообразуясь с обстоятельствами, по собственному усмотрению, соблюдая интересы и достоинство Союза ССР». Равно как и – оказать помощь своим, погибающим на море, в мирное время ты обязан всегда, а в военное, сообразуясь с обстановкой. Если кто-то из команды «Иртыша» и остался жив – то мы никак не можем всплыть и подобрать, нас просто потопят, атомарина в глубине смертоносная акула, а на поверхности мишень. Можем лишь отомстить – и сделаем это!
Видяев испытывал даже облегчение – что наконец-то началось. Потому что «готовность», когда избегать обнаружения противником надо как на войне, а топить его запрещено – здорово мотала нервы. Что ж, покажем Союзу – чему нас адмирал Лазарев учил! Атомарина погрузилась на глубину 280 и увеличила ход до двадцати двух узлов. Поскольку основной источник шума – кавитация на винтах, – а она от давления среды зависит. То есть, чем глубже, тем тише.
Если говорить упрощенно, сравнивая ситуацию с охотой пантеры на стадо жирных коров, окруженных многочисленными собачками – то выходило очень даже неплохо для пантеры. Да, собак много, они бегают чуть быстрее, и запросто могут загрызть пантеру – если ее схватят. А вот с этим проблемы – поскольку пантера видит лучше и дальше, а собачки подслеповаты и увидеть кошку могут лишь вблизи. Бегают лишь чуть быстрей – но вот беда, на бегу становятся слепыми совсем (винты эсминцев на полном ходу глушат свою же акустику), а пантера цели не теряет. Мало того, пантера не только сама для них в режиме «стелс», как киношный Хищник – но и умеет выпускать из себя призрачных двойников (торпеды-имитаторы). Наконец, у нее намного более длинный «кусь» – самонаводящиеся торпеды бьют на пять миль (можно и на десять, но ведь торпеда к цели не строго по прямой идет, а по синусоиде, с захватом кильватерного следа), а у эсминцев лишь глубинные бомбы, требующие пройти почти точно над целью (даже «сквид», намного более опасная вещь, на эсминцах, как правило, не ставилась, а лишь на фрегатах и корветах). Ну и собачкам надо держать весь периметр, и они не могут отбегать далеко от стада – а если погонятся за пантерой малым числом, это опаснее лишь для самих собак.
Вот отчего даже в начале двадцать первого века главным защитником подобных эскадр от вражеских лодок была своя атомарина-охотник. Которая видела (вернее, слышала) столь же хорошо, как лодка-агрессор, но еще и работала в тесном взаимодействии с «собачками» (а как иначе им различать, где своя, где чужая лодки?), то есть не только сама атаковала, но передавала координаты цели на эсминцы. Но здесь и сейчас ничего подобного у американцев не было – хотя Видяев готов был и к такой ситуации (на тренажере сколько раз проходил).
Что было еще одним его преимуществом – о котором не знали американцы. Схемы маневрирования, стандартные тактические приемы – у советских «акул» уже были отработаны, и на тренажерах, и на учениях. А в ВМС США, имеющих пока что единственный «Наутилус» (который больше стоял в ремонте, чем ходил), тактика атомарин и борьба с ними пока еще оставались чистой абстракцией. Зато над американцами довлел груз прошлой победы – когда их ПЛО (на 1945 год лучшая в мире) сумела сломать хребет немецким и японским подводникам. Проблема были лишь в том, что дизельные лодки были «ныряющими», а не подводными, «крокодилами», а не «акулами», имея под водой ход буквально как у гребной шлюпки (три-четыре узла), можно и десять, на один час, полностью разрядив батарею – а потому должны были часто всплывать и находиться на поверхности намного больше, чем под водой. Оттого авиация в борьбе с ними была очень эффективна – держать под контролем обширную площадь, при обнаружении (а самые последние радары могли засечь даже головку перископа), если не успеть сбросить ФИДО, то вызвать корабельную группу, а до ее прихода в район буквально не давать лодке высунуться, брать измором, пока там в железном гробу задыхаться не начнут. Самолеты обнаруживали, корабли добивали – эта отлаженная схема в конце той великой войны работала безотказно. Но она была бесполезна против атомарин! Если, конечно, та сама не подставится, не вылезет под перископ, когда самолет рядом. Однако бесперископные атаки (по акустике) еще в ту же войну уже применяли подводники Северного флота, причем обычными торпедами, без самонаведения. А адмирал Лазарев учил этому методу – как основному.
И еще одно обстоятельство. Теоретически гидролокаторы эсминцев могли обеспечить непрерывный круговой обзор. На практике же (когда враг еще не обнаружен) так не поступали, сберегая ресурс ценных электронных приборов. Так что эсминцы лишь слушали – и только дежурный в дивизионе работал в активном поиске. Или же локаторы включались периодически, на короткое время. Но резиновое покрытие на корпусе «акулы» (еще один привет из будущего) сильно ослабляло отраженный сигнал. Так что даже прорыв А-2 сквозь завесу эсминцев был бы вполне реален. Но Видяев поступил еще проще – пользуясь удачным расположением лодки, эскадры и ее курса. Занял позицию на пути флота – и выждал, когда авангард пройдет. И вот – пантера прорвалась к стаду. Три жирные коровы, три больших корабля – прямо перед ней. Строем фронта, с интервалом около мили – авианосцы не ходят в кильватер (колонной, на языке сухопутных), тогда бы они друг другу мешали самолеты принимать и выпускать. И шесть торпед в носовых аппаратах – самонаведение на кильватерный след, неконтактные взрыватели, обеспечат подрыв под днищем, а не у борта, обходя защиту ПТЗ.
Командир БЧ-3 докладывает, автомат стрельбы произвел все расчеты, программа введена в торпеды. Такой жирной дичи даже самому Лазареву, «величайшему подводнику всех времен», не попадалось – сразу два больших авианосца и линкор! Ну, за Родину, за Сталина, и с богом – залп! По целям номер один и два. Жалко, что на нашей «акуле» (одной из первых в серии) еще нет 65-сантиметровых, которые и линкор на дно отправить могут – они лишь начиная с «А-9» появились.
Еще один плюс, на атомаринах пуск торпед – водой под высоким давлением, а не сжатым воздухом, так гораздо тише. Звук торпед, правда, ни с чем не спутать – вот задергались американцы, но выйти из сектора поражения им уже никак не успеть! И с крайней завесы эсминцы идут сюда – но у нас тоже сюрприз для них есть. Целых шестнадцать аппаратов малого калибра у основания рубки – пока «Пакета» нет (торпед, стреляющих по торпедам), там во все трубы заряжены имитаторы. Запрограммированные на звук лодки типа «XXI-бис», удирающей на полном восемнадцатиузловом ходу. Вот мы один из них в сторону и пульнем! Логично – как бы я атаковал и спешу скорее в океан уйти.
