Наши взгляды встречаются. Кирилл улыбается и подходит к столу у самого окна.
– Тут видимо балкон был. Кстати, здесь теплый пол работает.
Он говорит что-то еще. Сейчас мои глаза видят лишь шевелящиеся губы, а уши отказываются что-либо слышать. Я как будто очарована.
– Ну, что, как дела? – со смешком спрашивает он, садясь на небольшой низенький диванчик, где я оставила парку. Мне хочется сесть рядом, но страх и скованность вынуждают опустить свою пятую точку в низкое кресло напротив. – Рассказывай.
Я смеюсь, опустив голову на колени.
– Что, не веришь до сих пор, что ты здесь?
Я не верю, что ТЫ здесь. Что Мы здесь. Что ВМЕСТЕ в одной комнате находимся!
– Что-то типа того.
– Да, я тоже, если честно.
– По тебе этого никак не скажешь. Ты как удав спокоен.
Кирилл переводит взгляд с экрана телевизора на меня, и мое сердце пропускает удар. Я краснею, чувствую пламя у лица.
– Это просто видимость. На самом деле все не так, как ты думаешь.
– Нервничаешь? – улыбнулась я.
– Очень.
Одно самое обыкновенное слово, а у меня уже едет крыша. Я отворачиваюсь к окну, делаю вид, что смотрю на город, хотя на самом деле уже тихонько дышу ртом, скрывая свою физиономию за волосами. Мое тело реагирует на его голос слишком явно, мне становится сложно усидеть на месте и я неожиданно даже для самой себя подскакиваю на ноги и, криво улыбнувшись, скрываюсь в ванной комнате.
Захлопнув за собой дверь, я упираюсь о нее затылком и дышу, пожалуй, слишком громко. Накрываю рот рукой и закрываю глаза, пытаясь сосчитать до десяти и привести свое сбившееся дыхание в порядок. Все еще не могу поверить, что все это происходит наяву, со мной, с ним, с нами! Почему я приехала? Почему он пришел ко мне? Почему мы вдвоем здесь?
Снова подхожу к зеркалу над небольшой раковиной и поправляю волосы. С ними и с макияжем все в полном порядке, но почему тогда мои руки тянутся к косметичке и достают кисточку для румян? Нет, мне это совершенно не нужно, мои щеки и так горят от смущения.
Что он думает обо мне сейчас? Разочаровался или наоборот приятно удивлен? Оглядываю свое отражение в зеркале и бросаю самой себе резкий, но короткий смешок – чему тут можно приятно удивиться? Обыкновенное лицо, обыкновенные глаза, обыкновенный рот. Такого, как он, наверняка привлекают высокие и эффектные красотки, что не краснеют и не смеются, как идиотки, только потому что им слишком страшно или они чрезвычайно смущены. Отлично. Вот он увидел меня, заметил кривой нос, понял, как я говорю, какие жесты при этом использую, и явно же теперь сидит и судорожно перебирает варианты быстрой капитуляции.
А еще он женат.
Нет-нет-нет! Не сейчас, Катя!
– Ладно. Давай, – шепчу я себе, – успокаивайся и иди туда, в комнату. Этот человек женат, а ты приехала к нему только чтобы поставить точку где-то в своей голове, верно? Ты же не можешь решить все для себя самостоятельно и по-тихому, тебе же нужно было обязательно встретиться с ним лицом к лицу. Ты встретилась. Увидела. Поговорите, как старые знакомые, а потом помаши́те друг другу на прощание и разойдитесь, как в море корабли. Вот и все. Молодец. Давай, иди!
Выдохнув, я открываю дверь и, расправив плечи, направляюсь в комнату с телевизором. Я вновь опускаюсь в кресло и натягиваю на лицо улыбку, скрывая невероятных размеров страх и беспокойство.
– Все хорошо? – спрашивает Кирилл, глядя в мои глаза.
– Да, – киваю я. – Просто вот… – Прочищаю горло и увожу взгляд. – Нужно было отлучиться. Мм… Как дела?
Он усмехается и ставит локти на колени.
– Да пойдет. А твои?
– Да нормально. То есть, хорошо… – тут же поправляю я, припомнив список его нелюбимых слов. – Может, конфеты хочешь?
Снова подрываюсь с места и останавливаюсь у своего чемодана, в котором лежит коробка конфет, упаковка M&MS и кисло-сладкие пластины от Chupa Chups. Я достаю сладости и высыпаю их на обеденный стол. Именно на нем, судя по фотографиям, стояли огромные свечи. Поднимаю глаза и вижу те самые белые свечи на низкой полке у стола.
– Будешь конфетки?
– Нет, спасибо, – с улыбкой отвечает Кирилл, а потом устремляет взгляд на экран телевизора.
Я хватаю первое, что попадается под руку и резко вскрываю упаковку. Продолжая глазеть на Кирилла, я достаю что-то шершавое и отправляю в рот.
– Боже… – издаю я и кривлюсь. – Вкусно как!
– Серьезно? По тебе этого никак не скажешь, – смеется он.
Я подхожу к нему и слишком резко опускаю упаковку на журнальный столик, а сама потом снова плюхаюсь в кресло. Кирилл достает конфету и пробует.
– Кислая.
– Ужасная!
– Ты с собой привезла?
– Угу… Ужас. Там есть шоколадные конфеты, будешь?
– Нет, я не хочу. Спасибо.
Его голубые глаза несколько долгих секунд удерживают мои, а потом вновь, заметно резко, устремляются в экран телевизора.
Украдкой, я оглядываю его снизу вверх. Замечаю, что в жизни Кирилл выглядит куда более крепче, чем на фото, а внимательного и такого непроницаемого взгляда, как мне кажется, не было ни на одном его селфи. И я тут же прихожу к выводу, что именно сейчас этот парень понимает, насколько странной и абсурдной кажется вся эта ситуация. Одно дело общаться по телефону и получать фотографии девушки, что живет почти за тысячу километров и может вполне оказаться нереальной особой, и совсем другое – видеть её, слышать, чувствовать запах. Кирилл явно начинает осознавать, что я – реальная и совершенно не такая, какой ему рисовало воображение. Оттого он и так задумчив.
– Ты так и будешь сидеть там?
Я часто моргаю и с трудом дышу. Кирилл слабо улыбается, склоняет голову на бок и взглядом указывает на свободное место возле себя.
– Ты не голоден? – спрашиваю я в ответ и снова прочищаю горло. Мне кажется, что мои ноги приросли к полу. – Я не могу ничего приготовить, но может заказать что-нибудь…
– Нервничаешь? – перебивает он, не отрывая взгляд от моих глаз.
– Да, – со смешком отвечаю я.
– Почему?
Фыркаю и улыбаюсь:
– Почему… Потому что ты здесь. Потому что я здесь!
Боже мой, все ведь очевидно!
– Я тебе все еще кажусь нереальным, да?
– Да, но с каждой минутой это чувство становится все меньше и меньше. Мне нужно немного привыкнуть к тебе такому… Ну, к настоящему, а не к тому, что живет в моем телефоне.
– Хорошо. Привыкай.
– А тебе как будто это не надо, да?
– Как же не надо, очень даже надо. Не представляешь, что у меня здесь, – указывает он на голову, – творится.
