Астрид Линдгрен часто выступала на Шведском радио. Поражает, насколько актуальны ее высказывания сегодня – взгляды и манера говорить злободневны и современны. К тому моменту Астрид прожила в Стокгольме более двадцати лет, и диалект Виммербю в ее голосе практически не различим. Начиная с 1948 года она выступала в популярнейшей передаче «Двадцать вопросов» (Tjugo frågar) вместе с Челем Стенсоном и Стигом Йэррелем. Вел передачу Пер Мартин Хамберг, бывший коллега Астрид по службе перлюстрации писем. Вскоре всей Швеции стало известно, что Астрид Линдгрен не только детская писательница, но и разносторонний находчивый собеседник, который за словом в карман не полезет.
Лишь немногие знали, что во второй половине дня Астрид работает в издательстве, а дома по вечерам читает рукописи. С 1945 года она собирала газетные вырезки о себе и о Стуре. В папке за 40-е годы нет практически ни одной статьи, упоминавшей о ее работе в издательстве. Главным образом журналисты писали о «Пеппи Длинныйчулок». А уж сколько раз ей приходилось пересказывать историю, как ее заболевшая дочь Карин просила рассказать ей о рыжей девчонке с косичками, которую сама же и выдумала. Папку, где хранились вырезки из газет и журналов, надо было пролистать вплоть до 1949 года, чтобы встретить упоминание о работе в Rabén & Sjögren (единственным исключением является упомянутое выше интервью журнала Vi 1947 года). Речь идет об очерке Svenska Dagbladet под названием «Среди стокгольмской суеты»:
«Все говорят только о “Пеппи Длинныйчулок”. Все питают слабость к этой книге. Именно в особняке на Оксторгсгатан, который занимало Rabén & Sjögren, началась рутинная жизнь знаменитой писательницы фру Астрид Пеппи Длинныйчулок»[xxi].
Та самая «рутинная жизнь», о которой шла речь в очерке Svenska Dagbladet, стала важнейшим фактором в формировании детской литературы Швеции. Но работа издателя, как и сегодня, оставалась в тени.
Брита Хьюрт аф Урнэс из Veko-Journalen была не самым серьезным журналистом. Покончив с рассказом о нейлоновых чулках, она завела речь о детских книжках:
«В Швеции толком и не было настоящих детских писателей, кроме Эльзы Бесков, – задумчиво говорит Астрид Линдгрен. – Это явление уникальное, Бесков можно поставить на одну ступень с английскими классиками детской литературы. Из двухсот публикуемых на шведском языке детских книг по пальцам можно пересчитать те, что хоть немного отвечают простейшим запросам: автор пишет грамотно и увлекательно, рассчитывая на определенный возраст. Среди рукописей, которые регулярно получает Rabén & Sjögren, катастрофически мало достойных пристального внимания; примерно так же обстоят дела в других издательствах. А между тем потребность в детских книгах огромна, хотя многие родители по-прежнему думают, что детям прежде всего нужны шоколад и газировка, а вовсе не книги».
В высшей степени необычное интервью. Прочитав его, авторы Rabén & Sjögren отнюдь не обрадовались. И дело не только в том, что Астрид восхваляла Эльзу Бесков, писательницу издательства-конкурента, это еще куда ни шло, у всех были причины ею восхищаться. Но, публично критикуя авторов издательства, в котором работала, Астрид шла вразрез с профессиональной этикой. В больших интервью Линдгрен всегда умело обходила темы, на которые она говорить не хотела, но в тот раз слова сорвались с языка.
В целом в начале 50-х картина была довольно оптимистичной. Rabén & Sjögren сумело привлечь практически всех хороших писателей. Дул попутный ветер, Астрид писала домой:
«Во вторник Rabén & Sjögren отпраздновало свое десятилетие в ресторане Nacka Värdshus. Я съела 26 креветок, остальные гости тоже не оплошали. А какие были прекрасные тосты, мне пели дифирамбы за мой вклад в работу издательства».
Из письма родителям 4 сентября 1952 года
Rabén & Sjögren меняет курс
Дела у Астрид Линдгрен и Ханса Рабена шли как нельзя лучше. Они могли бы продолжать в том же духе и сделать Rabén & Sjögren профильным издательством, которое специализируется на привлечении новых шведских авторов и иллюстраторов. Но был план получше. В начале 50-х они сменили курс и начали активно работать над тем, чтобы укрупнить издательство и сделать ассортимент шире и разнообразнее. В летописи Rabén & Sjögren нет упоминаний о том, что правление собиралось сменить курс, но те, кто стоял у руля, явно хотели изменений. А именно Астрид Линдгрен и Ханс Рабен. Они все делали молча и сообща.
Найти подтверждение того, что такое решение было принято, достаточно трудно. Никаких документальных свидетельств нет. Остается лишь идти по следу, изучая каталоги издательства. В 1950 году следы поворачивают в сторону.
Одной из причин грядущих перемен было то, что увеличение капитала Rabén & Sjögren происходило только за счет продаж книг Астрид Линдгрен. Несмотря на успех конкурсов и привлечение массы новых писателей, по данным на 1949 год, эти продажи составляли 40 % от всех. И процент этот рос пропорционально росту ее популярности. Если бы Астрид не писала каждый год новые книги, издательство быстро пришло бы в упадок. И Линдгрен, и Рабен понимали, что такое положение в долгосрочной перспективе не приведет ни к чему хорошему, на одном писателе издательство не построишь, даже если это Астрид Линдгрен.
Другой причиной, вероятно, стало просто-напросто чутье, обострившееся у обоих за последние годы. Астрид хорошо изучила финансовый механизм работы издательства. Они с Рабеном прекрасно сотрудничали, умели поймать случай и использовать новые возможности, которые давали хорошие продажи. Rabén & Sjögren стало ведущим детским издательством, и это положение приносило много преимуществ. Молодые писатели мечтали здесь публиковаться, а зарубежные издательства и агенты в первую очередь предлагали книги для перевода и публикации в Швеции. Bonnier и Norstedts были главными в области «худлита» для взрослых, но детские топ-листы отныне возглавляло Rabén & Sjögren. У Астрид было первоочередное право на выбор книг, и она умело его использовала.
На самом деле имели место обе причины, они не противоречили друг другу. Трудно сказать, какая именно вызвала перемены в первую очередь. Ханс Рабен не видел особенных проблем. С Астрид Линдгрен дела обстояли иначе. Не все книги Rabén & Sjögren были ей по душе. Ту мерку, которой она мерила хороших шведских писателей, нельзя было применить к коммерческим авторам, и подчас ей было нелегко отстоять свою позицию. Выбор был непростой, но мечты о прекрасном пришлось отодвинуть на задний план. С годами Астрид Линдгрен стала более прагматичным издателем.
Новый облик Rabén & Sjögren сформировался в 50-е годы. Все началось с переводных книг. Приступив к работе в издательстве в 1946 году, Астрид устроила прополку в разделе переводных книг, издававшихся по инициативе Ханса Рабена. Главным образом это были переводы с датского и норвежского. Особенно популярным был датско-фарерский писатель Эйлив Мортенсен, публиковавшийся под женским псевдонимом Грета Стевнс. Однажды на корпоративной вечеринке Астрид Линдгрен отозвалась о его очень успешной в коммерческом отношении серии о Сюси так: «Это самое убогое из всего, что появилось на свет в нашем столетии».
