— Где я? — В низком хриплом шепоте Олеся едва узнала свой голос.
Она не успела подумать, почему он звучит иначе — девица в старомодном платье изменилась в лице. Она смешно открыла рот, а белесые брови уползли так высоко, что скрылись под чепцом.
— Говорит… ЧуднАя говорит… Простите, госпожа! — Девица бухнулась перед Олесей на колени и согнулась в три погибели. — Простите, дуру! Сама не ведаю, что несу.
Олеся опасливо отодвинулась. Она точно в какой-то клинике. С очень странным персоналом. Может, это часть какой-нибудь современной терапии? Сделав еще один неловкий шажок назад, она повторила свой вопрос:
— И все-таки, где я?
Да что ж такое с голосом? Как будто совсем не ее. Олесе свой голос не очень нравился. Слишком высокий и какой-то детский, что ли. Сейчас он хоть и звучал хрипло, едва слышно, но стал более женственным. Наверное, вдобавок ко всему она еще и простуду подхватила. Девица немного разогнулась и подняла голову:
— Так в крепости вы, знамо дело! У господ Батьяни. Вас госпожа Адрианна по дороге сюда нашла. Три дня сама лично выхаживала. Мы уж думали вы все… того… Даже за супругом вашим послали… Ну… чтоб… в последние ваши минуточки рядом был…
Олеся нахмурилась. Ее «супруг» сейчас уже наверное нежится на тропических островах с длинноногой любовницей, попивая разноцветные коктейльчики. Сердце неприятно кольнуло при воспоминании о его предательстве. Ничего, она сильная. Если после такой аварии выжила, то его измену уж как-нибудь точно переживет. Но что-то еще в словах странной медсестры или кем там была эта девчонка, неприятно царапнуло. Где она сказала находится клиника? Какие-то еще господа… Точно, частная! И во сколько уже обошлось ее лечение? Нужно выбираться отсюда. Чем скорее, тем лучше. Если она не хочет всю жизнь оплачивать трехдневное пребывание здесь. Все еще чужим голосом Олеся как можно тверже заявила:
— А где врач? Мне нужно выписаться. И поскорее.
Глаза медсестры превратились в две круглые монеты.
— Простите, госпожа… Что вам нужно?
— Маргит!
Из комнаты, где Олеся очнулась, выбежала Белоснежка. Вид у нее был заспанный и встревоженный. Красивая прическа растрепалась. Она придерживала подол платья, который путался в ногах, и испуганно озиралась по сторонам.
— Маргит! Ох, вот ты где! Как же я испугалась! Дорогая моя… — Белоснежка кинулась к ней и сжала в крепких объятиях. Олесю обдало душистой волной сладкого цветочного аромата.
— Нана, дуреха, ты что тут устроила?! — Белоснежка отстранилась и сурово взглянула на медсестру.
Девица на коленях совсем распласталась на полу:
— Простите, госпожа… Я ничего дурного не делала… Шла порядки наводить, а тут госпожа Маргит одна в коридоре…
— Встань, глупая! И немедля передай поварихе, чтобы сготовила завтрак. — Белоснежка повернулась к Олесе. — Идем, милая. Тебе нужно вернуться в кровать. Ты до конца еще не оправилась.
На этот раз тон ее был нежным и ласковым. Как будто мать к заболевшей дочери обращалась. Олеся покорно пошла за черноволосой красавицей, снова утратив дар речи. Ее мозг с трудом соображал, не справляясь с огромным объемом информации. Кажется, ее считали некой Маргит. Как бы то ни было, в странной психушке она оказалась по глупой и нелепой ошибке. И чем скорее все прояснится, тем лучше. Вдруг, эта Маргит опасна для людей? Бродит сейчас где-нибудь с ножом в руках, или еще что похуже… Очевидно, что она помешана на старине. Видимо, в клинике для нее создали антураж, на котором она повернута. А это снова возвращало к вопросу оплаты Олесиного лечения. Она и так концы с концами еле сводила и даже не представляла, в какую сумму выльется ее трехдневный отдых в таком месте. Оставалось надеяться, что родственники Маргит адекватные люди и не потребуют от нее возмещения ущерба. В конце концов, не Олесина вина, что ее с кем-то перепутали, пока она была на грани жизни и смерти. Все эти мысли пролетели со скоростью света, не смотря на тихий шум в голове.
— Все, милая, вот и пришли. Давай я тебя уложу, и ты еще немножко отдохнешь, пока не принесут завтрак.
Олеся, наконец собралась с силами и хрипло выдавила:
— Я не Маргит.
Белоснежка, пытающаяся уложить Олесю в кровать, вдруг ойкнула и выпрямилась. Ее лицо до странного стало похожим на лицо медсестры в чепце. Рот так же забавно открылся, а брови поползли вверх.
— Великие небеса… Маргит… Ты можешь говорить?..
И что в этом странного?! Конечно, может. О! Какая же она глупая! Наверное, пропавшая Маргит немая. Ну тогда тем более, все быстро разрешится. Олеся кивнула. Стараясь совладать с непослушным языком, она старательно объяснила:
— Да, я могу говорить. И я не Маргит.
Белоснежка забавно моргнула.
— Ох, милая… А я понадеялась, что ты излечилась от своей болезни…
Олеся начала терять терпение.
— Вы не понимаете… Наверное, вы меня с кем-то перепутали. Я — Олеся.
Белоснежка покачала головой и погладила ее по голове.
— Бедная моя… И имя-то какое чудное выдумала. Ты меня не помнишь?
Олеся отодвинулась.
— Конечно, не помню. Потому что я вас не знаю…
Она неожиданно замолчала и опустила взгляд вниз. По плечу и грудь струилась угольно черная волнистая прядь. Олеся коснулась гладкого локона. Ее бросила в жар, по спине скатилась капелька пота. У нее волосы были короткими, едва доставали плеч. Как только выяснилось, что Андрей ей изменяет, Олеся пошла в парикмахерскую и подстриглась — словно срезала старую жизнь. Сейчас волосы были еще длиннее, чем раньше, доставали до талии. Неужели она лежала в коме? Но не пять же лет?! Олеся сползла с кровати и осмотрелась:
— Мне нужно зеркало.
Белоснежка указала пальцем на столик, который Олеся увидела, едва пришла в себя. Над ним стояло зеркало в серой раме с искусной резьбой. Олеся бросилась к зеркалу и замерла, как будто врезалась в невидимую преграду. Волосы были заплетены в длинную толстую косу, из которой выбилось несколько прядей, завивающихся крупными кольцами. Ее волосы никогда так красиво не вились. Чаще всего они висели прямыми сосульками. Но даже не это было странным. В зеркале отражалась и она, и не она. Олеся шагнула ближе, почти уткнувшись носом в собственное отражение. Ее глаза… Один, как и прежде, был голубой. Второй же стал карим! От виска до подбородка тянулся некрасивый шрам с рваными краями. Олеся обернулась к Белоснежке:
— Что с моими глазами?!
Белоснежка вздрогнула и испуганно развела руками:
— Я не знаю… А что не так?
— Они разные! У меня голубые глаза.
— У тебя карие…
Олеся в ярости повернулась обратно к зеркалу. Нет, не карие и не голубые. И волосы… И голос изменился. Что с ней произошло?
В зеркале отразилось встревоженное лицо Белоснежки. Она остановилась за Олесиной спиной и заглянула ее отражению в глаза:
