А потом увидела его с дружками в летнем кафе. Бухали там веселой компанией. Я возле деревьев спряталась и подслушала. Он рассказывал, как отыскал меня, как наплел всякого, а я поверила. Представляешь, он даже тогда не верил, что я его дочь. Но «готов был сыграть папашу, пока доверчивая идиотка будет подбрасывать деньжат». — Она передразнила самодовольный голос отца и все-таки не удержалась от тихого всхлипа.
Но быстро взяла себя в руки. Тогда было обидно, да. А сейчас просто немного горько…
— В общем… когда я родилась, он пропал. А мама… Ну, она и вправду была красивая. А ребенок мешал искать богатого мужа. Она хотела отказаться от меня. В смысле, сдать в детдом. Это… это такое место, куда забирают детей, оставшихся без родителей. Там ужасно. Но дедушка меня забрал. Ее отец. Он все для меня делал. Долгое время я думала, что он и есть мой папа. Ему помогала наша соседка. Я считала, что она — моя мама. В детстве я и не задумывалась, почему она живет не с нами. Потом только узнала, что это не так. Когда настоящая мама приехала… нас «навестить».
Ладно. — Олеся отодвинулась и быстро стерла слезы. — Все это тоже неважно.
Габор придержал ее за плечо:
— Нет, это очень важно. Твой дедушка — настоящий мужчина. А отец…
Габор тихо произнес какое-то слово. Олеся его раньше никогда не слышала. Но судя по презрительному тону, это было какое-то ругательство.
— Дедушка умер. И наша соседка тоже. С мужем мы развелись… Перед Новым годом я осталась совсем одна. Новый год — это наш праздник… Я еще не во всем разобралась, но кажется, это как ваши Проводы Старого года. Все собираются семьей, наряжают елку, готовят много угощений, дарят друг другу подарки.
Габор снова выглядел удивленным:
— В смысле «наряжают елку»? Вы… надеваете на деревья одежду?
Олеся рассмеялась. Напряжение немного схлынуло. Габор тоже улыбнулся.
Нежно коснулся уголка ее губ:
— Ты впервые за все это время смеешься. Так непривычно и красиво.
Олеся сразу же перестала. Габор смотрел на нее со странной серьезностью, пристально.
Она опустила глаза и тихо объяснила:
— Нет, мы вешаем на ветки разные елочные игрушки — шары, гирлянды — это светящиеся огоньки. Кладем под елку подарки. А на утро дети их находят. Они думают, что их принес Дед Мороз. Это такой… добрый сказочный волшебник. Который на Новый год дарит всем подарки. Еще ему можно написать письмо! В нем дети перечисляют, что именно хотели бы получить. Но, конечно, все желания исполняют родители.
Олеся скороговоркой рассказывала о новогодних традициях. Ее захлестнули детские воспоминания. А еще было ужасно интересно, как на них отреагирует Габор.
— Однажды в детстве, дедушка утроил мне сюрприз. Бабушка с нами не праздновала, у нее ведь своя семья была. Но я этого тогда не знала. Дедушка попросил ее позвонить нам в дверь и быстро уйти. Она позвонила, и мы выглянули. А возле двери огромный мешок — как будто Дедушка Мороз забыл. И весь этот мешок для меня, представляешь? — Олеся снова рассмеялась. — Там было столько сладостей, а еще подарки… Мягкий пушистый заяц с такими забавными ушами…
Олеся перевела дыхание.
— Ох, не знаю, зачем все это тебе рассказываю… У вас, наверное, все похоже… Адрианна все время ждала от тебя подарков. Но говорила про Морозного Деда…
Габор покачал головой и едва заметно улыбнулся:
— Наш праздник немного не такой, как твой… Провожая Старый год, мы его… хороним. И мы не наряжаем деревья. Хвойные ветки нужны для обряда похорон.
— О-о-о…
Такого Олеся не ожидала. Обряд похорон.
Но следующие слова Габора ошарашили еще больше.
— А Морозный Дед… Он реален. Не сказочный, как этот твой Дедушка Мороз. Это бессмертный воин. Защитник. И судья.
Только сейчас Олеся поняла, что между их мирами огромная пропасть. Нелепо было надеяться, что сумеет здесь обжиться. Да она даже привыкнуть к этому не сможет! Бессмертный воин и защитник. Кого?! Белочек и зайчиков от зимней стужи?
Наверное Габор как-то почувствовал ее недоумение.
Он хмыкнул и снова напомнил:
— Рассказывай дальше.
Олеся заставила себя собраться с мыслями. Перед самой главной частью ее признания они начали трусливо метаться, запертые в голове.
— Ла-а-адно… Из-за того, что у меня нет семьи… — Она сглотнула ком в горле. — Мне приходилось задерживаться на работе дольше других. Дежурить, отвечать на звонки и… в общем, разное. Однажды я уходила уже почти ночью. И по пути… Меня сбила машина. Такая… карета. Только она едет сама. Лошади не нужны. Я помню, что мне было очень больно. Ужасно. Внутри горело. По-моему, у меня все органы перемешались. И кровь помню. Во рту так четко ощущала ее привкус… — Олесю передернуло от воспоминаний. — Потом я потеряла сознание. Если честно… Я почти уверена, что умерла.
Только сейчас, когда произнесла это вслух, Олеся осознала весь ужас происшедшего. ТАМ ее больше нет. А здесь ее положение слишком шатко, и держится лишь на верно подобранных словах. Но словам она уже давно не доверяла.
И если Габор не поверит ей, ее истории, то… она даже не сможет его обвинить в этом.
— А потом я пришла в себя. В какой-то избушке… Я даже подумала, что вижу дедушку. Не знаю, кто это был. Огромный старик. Он усадил меня на телегу, довез до дороги и там оставил. Ну а дальше ты знаешь… Адрианна меня нашла и подумала, что я жена твоего брата. Видимо, мы с Маргит действительно похожи. Но… у меня были короткие волосы. И голубые глаза. А когда я пришла в себя, волосы оказались длинными… — Олеся подергала кончик гладкой прядки. — И один глаз стал карим.
Габор задумчиво всматривался в ее лицо. Что он пытался там разглядеть? Признаки лжи?
Его тихий голос, подхваченный ветром, разнесся по всему залу:
— Теперь они голубые. С того момента, когда мы возвращались из деревни.
Олеся даже приоткрыла рот от удивления. Она и не подозревала об этом.
— Правда? — Она дотронулась до виска.
Разве такое может быть?!
Габор кивнул:
— Да. В тот момент, когда я просил признаться, обижал ли тебя Миклош.
Олеся вздрогнула и отвернулась. Взгляд сам собой уткнулся в жуткую картину с окровавленными девушками.
Вот ее шанс. Она может рассказать ему о брате, о том, что он творил с Маргит. Слово сумасшедшей иномирянки против слова его близкого человека? А что если он не поверил ее рассказу?
Пальцы Габора мягко коснулись ее подбородка. Он заставил ее повернуться лицом.
— Ты ведь что-то знаешь о нем. Не ври мне, А-ле-ся… Я могу простить многое, но не предательство. Не предавай мое доверие.
Господи… Да не может она ему довериться, в том-то и дело! Наверное в зале обитала не только статуя демона. Но и его дух.
