Губы Олеси дрожали. Она смотрела на него с ненавистью и болью.
— Возможно, принцесса тебе будет лучшей женой, чем я.
Почему-то он забыл, что она тоже может ранить словами.
— Значит, тебя больше привлекает роль моей любовницы?
— Я говорила, что меня привлекает. Больше повторять не буду. Тебе нравится меня унижать… Скажи, а те другие, с которыми ты спал, им тоже приходилось терпеть такие унижения?
Нет, совсем не Маргит была сумасшедшей в их роду. Сумасшествие одолело его. Когда увидел Олесю, выскочившую на его саблю.
— Им приходилось терпеть все, что я говорил. И они делали это с радостью.
Горячая пощечина обожгла щеку. Ледяная ладонь Олеси не могла причинить ему боли, но больно все-таки было. Душе. Сердцу. В существовании которых он уже давно сомневался.
Она даже не узнает, что он говорил все это, чтобы ее защитить.
— Тогда мне жаль тебя. — Губы Олеси презрительно изогнулись, а ему захотелось впиться в них грубым голодным поцелуем. Выжечь на них свое имя. — Хоть кто-то делал для великого господаря что-то искренне?
О, да. Она попала по самому больному. Он всегда был окружен фальшью и ложью. Вся жизнь пропитана враньем. Но ей он открылся. Позволил узнать себя настоящего, показал ей свою жизнь. А теперь она превращает его откровенность в оружие и использует против него.
Но разве не то же самое делал он?
Габор не удержал признание. Оно вырвалось быстрее, чем он успел сообразить, что собирается сказать. Мысль даже не оформилась в слова — просто на каком-то инстинктивном уровне сорвалась с губ.
— Да. Ты.
В ее глазах вспыхнула и погасла надежда. Плечи напряглись. Габор ненавидел себя все больше. За то, что лишал ее выбора. И за то, что даже осознавая это, он не собирался ее отпускать. Он обрекал ее на жизнь с монстром. Но Олеся была ему нужна. А он был слишком большим эгоистом, чтобы от нее отказаться.
Губы Олеси изогнулись в горькую улыбку. Она приоткрыла рот, собираясь что-то сказать. Габор опять завороженно следил за каждым ее движением. Он не мог мыслить здраво рядом с ней. Желание обладать Олесей никак не унималось. Оно росло и с каждой секундой становилось больше. В душе расцветала жажда безумств. Он хотел чего-то дикого. Чего-то на грани. И чтобы Олеся была связана с ним по рукам и ногам. Без возможности вырваться. Мысль о том, чтобы связать ее, бросила в жар.
Словно издеваясь над ним, Олеся облизнула губы.
— Я не знаю, чего ты от меня хочешь… — Она неуверенно подалась ему навстречу, как будто пошатнулась.
Он не даст ей даже возможности думать, что теперь она свободна. Габор шагнул к ней и, сжав хрупкие худенькие плечи, притянул к себе.
— Я хочу, чтобы ты стала моей госпожой.
— Мне тебя не понять, Габор.
— Этого и не нужно… — Он провел пальцем по ее чуточку влажным теплым губам. — Просто будь со мной. Верь. И подчиняйся. У тебя будет все, что пожелаешь. Но в обмен ты должна принадлежать мне.
— Я не просила у тебя ничего, кроме тебя самого. — Ее ресницы дрогнули и печально опустились. В груди от ее слов стало больно и горячо. — Но ты не хочешь быть со мной честным…
Габор сжал зубы. Далась ей эта честность!
— Я честен с тобой в главном! Я верен тебе. И всегда буду. Все остальное…
Ему не дали договорить.
Громкий вой пронесся над окрестностями. И не звериный, и не человеческий он распался на десятки голосов.
— Господи… Что это? — Олеся тихонько пискнула в его грудь.
Габор даже не осознавал, как крепко прижимает ее к себе — притянул и впечатал в свое тело, стремясь защитить и уберечь. Вой повторился. На этот раз он звучал ближе, перемежаясь с протяжным рычанием. Сиплые звуки доносились отовсюду.
Дом сотрясся от гулких ударов. С потолка посыпалась пыль и щепки. Крыша дрожала от ударов лап. Рычание стало громче. К нему прибавился остервенелый смех.
Демоны… Примитивные. Лишенные разума и умеющие лишь убивать, вгрызаясь в глотки жертв. Габор снова вытащил цепь и сжал саблю. Олеся неподвижно замерла, вцепившись в его одежду. Ее лицо побледнело, став белее снега, а пальцы дрожали. Габор огляделся, пытаясь придумать, куда лучше всего спрятать Олесю. Но уже знал ответ: некуда. В доме ведьмы не было других комнат, кроме этой.
Послышалось царапанье когтей. Олеся вскрикнула. В окне возникла морда демона. Грязная черная шерсть, на которой выделялись лишь белки глаз да длинный красный язык. Демон хохотал, срываясь на сиплое рычание.
Их загнали в ловушку. Как зверье. Провели, как детей. Габор быстро задвинул Олесю за спину. Ее можно спрятать только в доме. А значит, ему придется выйти наружу. Один демон пялится в окно, второй взобрался на крышу. С двумя он вполне справится. Но сколько их еще? Хватит ли ему силы?
Хватит. Он не отдаст этим тварям Олесю. Они пришли за ней. Она нужна Крампусу. А значит, в безопасности. Демоны сделают все, чтобы добраться до нее, но не навредят. Значит, он должен просто не подпустить их к ней.
— Габор… — Ее тихий голос дрожал от страха. Но Олеся снова его удивила: — Дай мне свое оружие…
Она с ужасом смотрела в окно, за которым глумился демон. Он хохотал, корчил рожи, облизывал острым треугольным языком стекло и манил когтистым пальцем Олесю к себе.
Его Габор убьет первым.
Он развернулся к Олесе и скинул с себя плащ:
— Сиди здесь и даже не вздумай высунуться наружу. Ты нужна им живой. — Если бы он еще был в этом так уверен, как говорил… — Они будут пытаться выманить тебя наружу. Не поддавайся. Что бы ни случилось, и что бы ты ни увидела, не выходи. Понятно?
— А как же ты? Ты что, собрался выйти?!
Она переживала за него, волновалась. И от этого стало до боли приятно, чем бы ни была вызвана ее тревога.
Демон за окном провел когтями по стеклу, рождая жуткий до одурения звук.
Габор взглянул в глаза Олеси, нарочно игнорируя ее вопрос. Голубые. Какие же они голубые. Она еще никогда не была так красива, как в этот момент. Как только вернутся в крепость, сразу же поженятся.
Если вернутся… О, нет. Он не отдаст ее никому. Ни больному садисту Миклошу, ни орде демонов, ни Крампусу. Пусть хоть сам приходит. Олесю ему не получить.
По крыше запрыгали. Дом снова начал трястись, словно сооруженный из картона, а не камня. В печной трубе послышался жуткий сиплый голос:
— Где же ты-ы-ы, наш-ш-ш-ша-а-а будущ-щ-щая гос-спожа-а-а? Твой с-с-супруг уже ждет… — Отраженный стенками звук вполз в дом. — Идем с-с-с нами… Отдайс-с-ся наш-шему гос-с-сподину… Подари ему лас-с-ску…
В трубе что-то зашелестело. Сквозь заслонку наружу вырвалось черное облако золы.
Габор быстро поднял с пола свечу, открыл заслонку и подпалил волосы на голове Бражены. Пламя с радостью схватилось за грязные космы. К разгорающемуся огню отправились несколько пучков трав. Огненные языки взвились вверх, в дымоход. Тут же раздалось болезненное взвизгивание, завоняло жженой шерстью. Когти заскрежетали по камням. Но звук удалялся.
