— Убери, — простонала я, отталкивая ведро.
Мужик только хмыкнул и вышел за дверь, за тряпкой, которую и бросил возле кровати со старым дырявым матрасом. На ней я и лежала, скрючившись от боли.
— Телефон звонит. Возьми трубку.
И это было к сожалению, не мне.
— Да? — ответил на звонок второй. — А чего с ней делать? Закрыть можем. Ну ладно.
По столу брякнул телефон, а я затаила дыхание.
— Сказал, бросить девку здесь. Женишок ее пока не в деле.
— И надолго? — спросил второй.
— А хрен его знает. Эй, деваха. Вот вода, тут сушки. Ссышь-срешь в ведро, блевотину сама за собой убираешь. Ну всё, пошли.
Через пять минут я осталась одна. Кое-как перевернулась проваленной сетчатой кровати, проверила карманы куртки и джинсов. Телефона, конечно же, не было. Обхватила себя руками и провалилась в сон.
Второе пробуждение я добралась до стола, выпила сразу полбутылки и затолкала пару сушек. От слабости кружилась голова, счет времени потеряла, но по крайней мере тупая боль прошла.
Я пролазила чулан, в котором меня закрыли вдоль и поперек. Окно над кроватью под самым потолком, забрано решеткой, ни подтянуться, ни высунуть голову. Я покричала, но никакой реакции снаружи не дождалась.
Обследовала дверь, подергала ручку, и та сразу осталась у меня в руках. Обрадовалась, может дверь гнилая, смогу ее выломать?.. Но уже через пять минут обессиленная сползла по двери на пол. Ну хоть ручку смогу использовать как оружие в самообороне.
Покрутив вентиль в углу над раковиной, обрадовалась, что из крана пошла вода, пусть мутная, но хоть какая-то, намочила тряпку и вытерла у кровати вонючую жижу.
Вымыла грязные руки грязной водой, доела сушки и легла на кровать, замерзая в неотапливаемом помещении. На следующий день встать не смогла. Нос заложило, горло раздирало от боли, каждый вдох давался с трудом, выбивая мне легкие кашлем. И ужасно ломило каждую косточку в теле.
Я с грустью посмотрела на воду, оставшуюся в бутылке и закрыла слезящиеся глаза. Сейчас еще немного полежу и схожу за бутылкой.
* * *
— Чего с ней?
— Валяется. Не реагирует.
— Зрачок посмотри.
Я застонала и заворочалась, пытаясь увернуться от грубой руки, раздвигающей мне веки и направляющей луч света в до боли слезящийся глаз.
— Эй, у нее температура кажется. И глаза красные.
— Да-да, а еще она дохает так, что с улицы слышно. Оставь ее, один хрен кончать.
И что-то от его слов мне так грустно стало, но сил на то, чтобы встать, отделать их дверной ручкой и сбежать, не было…
Я еще не успела отключиться, поэтому услышала телефонный звонок мужиков со своим нанимателем.
— Чего с ней делать? Она тут скоро копыта двинет. Может вывезти ее в лес, пока жива? Нет?.. Стой, это которому звонить? А! Женишок объявился…
Громов! Ох, от одной мысли, что Андрей ищет меня, даже после того, как я отказала ему два раза, мне потеплело.
— Да она не протянет до вашей сделки. У нее температура под сорок… Может мне ее к себе домой взять?.. Черт! Так приезжай сам и смотри!
После отборного мата, я все же поняла, что им велено сохранить меня, пока Громов чего-то там для них не сделает.
— Коли ей эту хрень.
— Бля, не могу… Она загнется.
— Босс сказал коли, если она его увидит — кранты всей операции.
Сознание мутилось, мне чудилось, что они говорят о Громове. Скоро он приедет и заберет. Скорее бы. Мне так холодно… Я прижмусь к моему Андрею, обниму, дотянусь до горячих губ и согреюсь…
— Сдохнет. Да и состояние у нее не то, чтобы кого-то разглядеть.
— А хрен с ней, все равно кончать.
— Я бы ее трахнул.
— Дебил?
— Ну, не такую, — смутился бандит, — а когда еще живенькая была… Красивая девка.
— Понятно, что красивая. Боссы с некрасивыми так не нянькаются.
— Да они и красивых меняют каждый день, — с сожалением заключил несостоявшийся насильник. — Ладно, пойду одеяло принесу и чай в термосе. Может отпоим.
— И водки купи. С водкой точно отпоим.
— Кстати! И разотрем. Точно. Сейчас все будет.
В следующий раз я очнулась от шипящего голоса:
— Какого хрена она в таком состоянии?
— Так мы думали, на день ее заныкаем, ну крайний случай на два, и кокнем.
— Не кокнем. Громов заглотил наживку, все идет по задуманному, — шипел заказчик.
Я услышала шаги и прикрыла глаза, силясь в щель между век и ресниц рассмотреть этого подонка.
У самой кровати он вляпался модным ботиночком в тряпку, на которую я мочилась, не в состоянии доползти до ведра.
— Твою мать! — отчётливее произнес мужчина и вздернул брючину, чтобы не запачкать дорогие штаны.
Он отошел, издали оценив мое состояние.
— Дотяните ее еще на пару дней. Громов ложится под нож, и оттуда уже не встанет, а Кунин тоже неровно дышит по девчонке. Если не сможем прихлопнуть Руслана очередной девственницей, подсунем ему эту. У него есть к ней личные счеты. А потом я ее сам прикопаю, тварь.
Меня бросили на кровать, как тряпичную куклу и все вышли из комнаты. Я пережила приступ кашля и свернулась в калачик под принесенным одеялом. Отключиться мешала какая-то мысль...
Что меня убьют, когда стану не нужна? Страшно, но тревожило что-то другое…
Что могут отдать меня Руслану? Да я сейчас обрадовалась ему, как самому близкому человеку!
Что Андрея попытаются убить на операции? Я бы зарыдала, потому что внутри все обрывалось от боли и бессилия, но почему-то грела мысль, что если уж нам суждено умереть вместе, то там, на небесах, мы обязательно встретимся.
И все равно что-то не давало отключиться. Что-то важное.
Бандиты вернулись.
— Разливай. Выпьем по стопарику, потом ее натрем.
— В нее тоже влить надо, — согласился второй.
А дальше начался какой-то ужас, когда два мужика стягивали с меня одежду в холодном помещении, лили водку и размазывали руками, похабно хватая за груди, задницу, залезая между ног.
— Сочная, бля…
— Нахрен только распаковали, — согласился второй.
— Можем и присунуть, никто же не узнает.
Я замерзала, сознание отключалось от ужаса предстоящего, но именно это меня и спасло. Очнулась, когда горло обожгла влитая водка.
— Черт, не надо было раздевать. Сейчас хрен напялишь на нее эти шмотки.
— Так не напяливай… Ага, очухалась. Слушай, давай завернем ее в одеяло и пусть в нем лежит.
