От нежной слабости я могу только вздыхать и охать, даже не делая попытки сдержать моего босса-громовержца. Да и зачем его сдерживать, если я всей душевой хочу слиться с ним воедино?
— Так, стоп, — внезапно прервался он под мой разочарованный стон. — Открой верхний ящик.
Я хныкнула и потянулась к его упрямо сжатым губам. Он увернулся, протягиваясь через меня, открывая ящик и доставая три бархатные коробочки.
— Я подстраховался, — сообщил Громов, открывая их поочередно и выкладывая мне на грудь три кольца. — Выбирай любое и выходи за меня.
— Согласна! — выдохнула я и пленила его рот поцелуем.
ЭПИЛОГ
Андрей настоял, чтобы свадьба состоялась до операции. Все подготовили быстро и тихо. Мама настояла, чтобы приехал отец, заранее решив спихнуть новости о внуке на новоиспеченного отца и мужа, но Сергей не подвел, принеся клятву, приезжать в поля каждый сезон посевных и уборочных работ. А вот Андрей от такой клятвы воздержался.
— Думаю, мы решим вопрос с наемными работниками.
Мама плакала, сначала, когда выдавала замуж Маринку, потом, когда собирала меня.
— Господи, какая ты у меня красивая.
— Это не я красивая, а платье!
— Нет, девочка моя, не платье человека красит, а душа…
Подружкой невесты мы были друг у друга с сестрой, зато оба жениха отличились друзьями. Каждый босс посчитал честью засвидетельствовать наши браки. Кроме Валеева Сергея.
Первоначально все склонялись к совместной свадьбе. Сестры-невесты, женихи-друзья, а главное — какая экономия!
Но как всегда Громов произнес: "Нет".
— Я хочу, чтобы у нас была своя собственная дата. Хочу, чтобы у тебя был твой день. Зачем устраивать цыганский балаган и массовую регистрацию? Экономия? Мне на тебя денег не жалко. Гуляем.
Собственно, после отмашки босса никто спорить не стал, сначала отыграв свадьбу Марины, а потом мою.
Я проводила маму с папой в станицу, украдкой вытирая слезы, зная, что счастливый конец нашей истории несколько раз был под срывом. Пожелала Маринке и Сергею сладкого медового месяца, хотя знала, что вопрос интима у них несколько напряженный, но все наладится, я не сомневалась. И вернулась к моему мужу.
— Громова Арина Викторовна, — с улыбкой встретил он меня. — К сожалению, я не могу сейчас отвезти тебя на райские острова. Моя голова не выдержит перелета.
— Я понимаю. Не расстраивайся.
— С тобой точно все в порядке?
— Нет.
Я сказала правду. Меня беспокоило, что предателя-юриста так и не поймали, что Андрей ложится на операцию без прикрытия своего верного безопасника, что у меня в качестве жилетки остался только Гоша, который успел сцепиться с Громовым за право остаться крестным Дениски, хотя Сергей рассчитывал поставить на эту роль Андрея.
В общем, мне было неспокойно и ничто на свете обеспечить уверенностью не могло.
— Все будет хорошо, Ариш. Я восстановлюсь, вот увидишь.
Меня трусило, когда я провожала его в клинику, потом сидела в приемном покое в ожидании новостей, потом в кабинете врача, когда он рассказывал о многочасовой операции и достигнутых результатах, потом, когда отказали пустить в реанимацию к Андрею.
— Он еще под наркозом и состояние может измениться в любой момент. Мы не имеем права рисковать.
Дома я обнимала подушку и смотрела на телефон. Для меня было счастьем, что он не зазвонил. Значит, критической ситуации удалось избежать.
И начались самые тяжелые дни без Андрея. Когда я просиживала в приемном покое, чтобы быть максимально близко к нему. Рядом со мной постоянно кто-то находился. То Гоша, то Вася, то Илья. Алексей не появлялся, потому что в отсутствие Громова занял место заместителя фирмы, а вот возглавил ее Руслан.
Мое пренебрежение от него не прошло, и в тот единственный раз, когда он появился, чтобы попросить прощение за свое скотское поведение, я попросила его не приходить. Он больше и не пытался.
На четвертый день Андрея перевели в палату, и я с облегчением поселилась там. Теперь даже не пыталась вернуться домой, чтобы наматывать там круги.
Его побрили на лысо. Лицо исхудало, он выглядел изможденным, как будто прошли годы, а не три дня. Я взяла его руку и посмотрела на врача:
— Он под медикаментами, большую часть времени спит. Физическое состояние поддерживаем медикаментами, — врач показал на капельницы и тянущиеся от них трубки с питательными растворами. — На пятый день будем выводить его из этого состояния, но… Возможно, ему понадобятся длительные физиопроцедуры для полного восстановления.
— В смысле? — сердце рухнуло вниз. — Что вы имеете в виду?
— Только то, что любое вмешательство в работу головного мозга может иметь последствия.
— Нет… Подождите, нет. Он не стал бы так рисковать! Вы не предупредили его?
— Все документы подписаны. Хотите ознакомиться?
— Хочу!
Врач пошел мне на встречу, принес папку с документами в палату, потому что оставить Громова было выше моих сил. Я читала все предостережения и ужасалась, на какой риск пошел Андрей, ради того, чтобы стать здоровым, полноценным, как он говорил.
— Он может не вспомнить меня?
— Потеря памяти довольно часто встречающееся явление.
— Может потерять элементарные навыки жизнеобеспечения? — повторяла я самые страшные пункты из договора.
— К сожалению, да. Ваш муж может остаться инвалидом, и на это счет он дал нотариально заверенные распоряжения.
Я горько усмехнулась, в этом весь Громов, приказывать и распоряжаться, плевав на мнение других.
— Тогда почему?..
— Что? — не понял врач вопроса, заданного себе самой.
— Почему он женился на мне до операции, если не был уверен, что все будет хорошо? — закончила я.
— Чтобы оставить тебе все свое состояние, — раздался голос Гоши от двери.
Врач нас оставил, а я повернулась к Игорю:
— Зачем? Мне ничего, кроме него не нужно!
— А у него ничего дороже, кроме тебя, нет. Поэтому.
И снова Гошина жилетка пригодилась, но рыдала я тихо, чтобы не тревожить моего Громова, рисковавшего намного сильнее, чем я думала.
— Что будет с его фирмой?
— Мы ее скорее всего продадим, потому что без Громова компания уже не будет такой, какой является сейчас. Каждый получит свою долю и, наверное, вложит во что-то другое…
— И вы все разлетитесь в разные стороны?
— Да.
Я всхлипнула, вытирая нос салфеткой и снова занимая место возле Андрея.
