Знаю, что мне не разгадать этот ребус. Илья выпытал у меня практически все, но о себе не рассказал ничего. Я так и не поняла, что за игру он затеял: закрыла глаза на все странности, отмахнулась от неуютных мыслей. Позволила себе поверить, что нас обоих влечет друг к другу.
А оно вот как… Меня вынудили спрятаться. Это неожиданно обидно, почти до слез. Мне и так не хватает уверенности в себе, а теперь самооценка и вовсе упала ниже плинтуса.
Проходит пять минут, десять… Илья не спешит ко мне, значит, его отец не ушел. Опускаюсь на пол, чтобы разобрать вещи. Больше здесь заняться нечем, телефон я забыла внизу, на зарядке. Круто будет, если он вдруг зазвонит. Впрочем, сейчас у многих по два телефона.
Аккуратно складываю вещи в сумку, в очередной раз обдумывая, не лучше ли уйти. Наверное, так правильно: оскорбиться, потребовать объяснений, гордо покинуть квартиру. Это хорошо для девушек, у которых есть гордость и принципы. У меня ничего этого нет. Я легко согласилась на секс с малознакомым мужчиной. Я позволяю Илье все, что он пожелает. Мне ли вдруг вспоминать о гордости?
— Тами, как ты тут?
Илья, как обычно, появляется неожиданно. Я никак не реагирую на его слова, продолжая складывать юбку.
— Эй, малышка… — Он присаживается на корточки и заглядывает мне в лицо. — О, понятно. Ты обиделась.
— Нет, — быстро отвечаю я. — Ты же видишь, я занята.
— Оплакиванием своих балахонов? Поверь, я обрадовался бы, будь это так.
Кто тут плачет? Провожу рукой по щеке и досадливо морщусь. Так и есть, слезы.
— Я все испортил? — интересуется Илья, потому что я упорно молчу.
— Это твой дом, — отвечаю я нехотя. — И твои правила.
— Я не буду ничего объяснять. — Он поднимается, не прикоснувшись ко мне. — Сейчас — не буду. Отец ушел. Пойдем гулять, как собирались.
— Спущусь, когда закончу, — бормочу я.
Илья кивает и уходит, оставив дверь открытой. Я слышу, как он сбегает вниз по лестнице. Все верно, мужское терпение не безгранично. Видимо, я исчерпала свой лимит. Мы договорились приятно провести время, а я упорно проливаю слезы и устраиваю истерики.
Вещи собраны. Я отношу сумку в комнату, умываюсь и тщательно наношу косметику. Переодеваюсь в широкие брюки и платье-тунику. Укладываю волосы и завязываю на голове платок.
Илья стоит у панорамного окна, когда я спускаюсь в гостиную.
— Красиво, — говорит он, обернувшись и окинув меня взглядом. — Не хватает плаката с надписью «Обратите на меня внимание».
Это тоже обидно. Я нарядилась для него, а он хочет, чтобы я выглядела невзрачно и незаметно.
— Что мне надеть? — спрашиваю я, пряча обиду. — Ты видел мои вещи, подскажи.
Илья молча кивает на диван, где лежат купленные утром шортики и топик.
— В этом… на улицу?! — изумляюсь я. — Ты с ума сошел!
Я думала, что он купил это для какой-нибудь ролевой игры. Есть же у нас в коробке бумажка с таким заданием. Но для прогулки? Ведь он знает, что я не могу такое надеть.
— Тами, Москва — не Стамбул и не Тегеран, — терпеливо объясняет Илья. — Мусульман в столице много, и даже хиджаб здесь обычен. Но все же женщина в такой одежде, как у тебя, будет привлекать внимание. Ты не росла мусульманкой, чтобы стесняться открытых плеч и коленей. Могу поспорить, что даже если ты столкнешься нос к носу со своими родственниками, они пройдут мимо, не заметив тебя в шортах. И стопроцентно увидят за квартал в традиционном наряде.
Какой-то смысл в его словах есть. Я не стала бы экспериментировать, дефилируя перед носом Мадины в шортах и топике, но Илья прав, в них я обычная москвичка. Если изменить прическу и надеть темные очки, то меня и вовсе никто не узнает.
— Переодевайся! — велит Илья.
И я подчиняюсь. А чуть позже, глядя в зеркало, не узнаю себя. Я как будто вернулась в прошлое, в то беззаботное время, когда училась в школе. И волосы впервые за долгое время не собраны в пучок, а перехвачены резинкой в «конский хвост» высоко на макушке.
— Меня арестуют, — бурчит Илья, пряча улыбку. — За совращение несовершеннолетних.
— У меня с собой паспорт, не переживай. И вообще, могу обращаться к тебе «папочка». Хочешь?
— Не вздумай! — Гримаса отвращения искажает черты его лица. — Я не настолько старый, чтобы меня принимали за твоего отца.
— Прости, я пошутила. Ты совсем не старый. И вообще… Илья, ты — дьявол!
— Интересно-то как… — Илья смотрит на меня с изумлением. — И с чего такой вывод?
— Ты постоянно меня соблазняешь. С тобой я только и делаю, что грешу. Ты искушаешь, и я не могу устоять…
— Может, я просто угадываю твои желания? — перебивает он.
Мне нечего возразить. Это как озарение, но Илья снова прав. Я делаю все, о чем давно мечтала: занимаюсь сексом с чутким и заботливым мужчиной, пробую запретное, вновь чувствую себя нужной и желанной, вспоминаю юриспруденцию, не забочусь о домашнем хозяйстве. И все же он — дьявол. Он ничего не может знать о моих желаниях, он жил на другом континенте, мы не общались. Он не может знать меня лучше, чем я сама.
Илья ведет меня в парк и берет напрокат два электросамоката.
— Серьезно? — спрашиваю я.
— Вполне, — ухмыляется он. — Не переживай, это проще, чем велосипед.
— Пф-ф-ф… Догоняй!
Все же Илья знает обо мне не все. Например, он не в курсе, что я легко управляю самокатом, велосипедом и скейтом. Дворовое детство — оно такое, не замечаешь, когда успел научиться. Просто берешь — и едешь.
Мы носимся наперегонки по дорожкам парка, а после кормим уток у пруда и едим мороженое. Парк тянется вдоль Москва-реки, и Илья увлекает меня на речной трамвайчик. Стоя бок о бок у фальшборта, мы наблюдаем, как мимо проплывают золотые купола церквей, желтые дома старой Москвы и стеклянные высотки новостроек.
Я дышу полной грудью, запретив себе думать о прошлом и будущем. Есть только настоящее: Илья, прогулка, уютное кафе с открытой верандой, вкусные синнабоны и кофе. Бутик, в который мы заскочили «на пару минуточек», чтобы уйти оттуда с вечерним платьем, туфлями и сумочкой. Салон красоты, где мне делают ногти, макияж и прическу.
Илья очень последователен и скрупулезен, он не упускает ни одного пункта из намеченного плана. Он успевает все, а я чувствую себя центром его Вселенной.
Хорошо, что это всего лишь каникулы, мой личный девичник перед свадьбой. Если бы моя жизнь вдруг стала такой сказочной, я сошла бы с ума от беспокойства. Потому что нельзя так любить. Потому что нельзя только брать, надо и отдавать. Потому что жизнь состоит не только из приятных моментов, и нужно уметь делить все — и радости, и горести.
Илья мне нравится, но делиться он не умеет. Даже об отце не смог рассказать.
