– Шутник, – пробормотал Наполеонов и выехал на дорогу.
Часть пути они проехали молча.
– Я вспомнил! Вспомнил! – неожиданно громко завопил Дорин, до этого сидевший тихо, как мышь под веником.
– Чего ты вспомнил? – сердито спросил Наполеонов.
– Вспомнил, где я был тогда!
– И где же?
– С Надькой!
– Хм… грош цена твоему алиби!
– Это ещё почему?! – обиделся художник.
– Потому, что твоя девушка подтвердит всё, что угодно, к бабке не ходи.
– Моя Надя не такая!
– Все они такие, – хмыкнул Наполеонов.
– Да вы погодите! Сначала дослушайте, потом бочку на честного человека катите!
– Весь во внимании.
– Мы с Надей в этот день ходили к её подружке Верке. Они со своим Толиком годовщину свадьбы праздновали. И нас пригласили.
– Кто ещё праздновал вместе с вами?
– Ещё было четыре пары.
– Все супруги?
– Нет, просто девушки и парни парочками. Супруги только Вера с Толиком.
– Вы помните их адреса?
– Что значит помните? Они Надины подружки. Вот она точно знает и адреса, и телефоны.
– Понятно.
– Я могу прямо сейчас позвонить Наде.
– Угу. Умник! С Надей буду говорить я.
– Да говорите, сколько вам влезет! – обиделся художник и отвернулся к окну.
– Ой, какие мы нежные, – пробурчал Наполеонов.
Больше они не обменялись ни единым словом.
Про себя следователь подумал, что если алиби Дорина подтвердится, то ему останется только сделать себе харакири.
«Интересно, Морис согласится быть при этом моим помощником? Всё-таки, как-никак, он в некотором роде мой товарищ по оружию, – грустно вздохнул он про себя. И добавил полушутя-полусерьёзно: – Хотя, кто их знает, этих литовцев, ведь им кодекс самурая не писан».
Передав дежурному задержанного, Наполеонов набрал телефон Надежды Гусенковой.
– Алло, – отозвался звонкий девичий голос.
– Надежда Гусенкова?
– Она самая.
– Здравствуйте, вас беспокоит следователь Александр Романович Наполеонов.
– Что-нибудь с Володей? – сразу забеспокоилась девушка.
– Нет, вернее, ничего страшного. Вы могли бы сейчас подъехать для разговора ко мне?
– Да! Я прямо сейчас выезжаю!
– Минуточку! – остановил её следователь. – Запишите хотя бы адрес.
– Ах да. Диктуйте.
И он продиктовал, добавив:
– Скажете, что вы к следователю Наполеонову.
– Я всё скажу! – выкрикнула она и отключилась.
Наполеонов вздохнул:
– Любит его, должно быть, сильно.
И он был прав, Надежда Гусенкова на самом деле очень любила Владимира Дорина. Он не скрыл от неё, что находится в острой стадии тоски по утраченной первой любви.
Художник не только рассказывал ей об Инессе Бессоновой, но и показывал её портрет, с которым он практически не расставался. А Надя слушала и смотрела, стараясь вести себя так, чтобы он не догадался, какую причиняет ей боль своими воспоминаниями.
Она очень надеялась на то, что его сердечная рана со временем перестанет кровоточить и он не будет терзать Надину душу своими воспоминаниями. Она давала себе отчёт в том, что Бессонова красивее её и на самом деле выглядит как принцесса. Но себя Надя считала умной и терпеливой. К тому же она вовсе не была дурнушкой.
«И Володя должен это всё заметить и оценить, – думала она, – ведь он сам говорил, что никогда и ни с кем ему не было так комфортно, как со мной».
Надя ворвалась в помещение, как вихрь, и настолько стремительно подлетела к дежурному, что он даже вздрогнул от неожиданности и привстал.
– Мне к следователю Александру Романовичу Наполеонову.
– Да, – сказал дежурный, успокоившись, – на вас есть пропуск, проходите.
По лестнице Надя бежала бегом, дважды она с кем-то столкнулась, но, не поднимая головы и не останавливаясь, всего лишь пробормотав: «Извините», – мчалась дальше.
Кабинет Наполеонова она нашла быстро и решительно ударила пару раз по двери.
«Господи, – подумал Наполеонов, – медведь, что ли, ко мне ломится?»
– Заходите!
В кабинет вошла или всё-таки вломилась запыхавшаяся девушка.
– Я Надя, – выдохнула она и тут же поправилась: – Надежда Гусенкова, вы сказали…
– Да-да, проходите, садитесь, – взгляд следователя невольно задержался на её высоко вздымающейся груди.
«Бегом она, что ли, всю дорогу бежала?» – подумал он. И был недалёк от истины.
– Вы, Надежда Сергеевна, успокойтесь.
– Просто Надя.
– Хорошо, просто Надя. Мне нужно задать вам несколько вопросов.
– Задавайте, – с готовностью ответила она.
– Вы помните, что вы делали и где были, – следователь назвал дату и время убийства Екатерина Терентьевны.
– Мне нужно подумать, – сказала Надежда и закусила нижнюю губу. Лоб её при этом наморщился.
Наполеонову так и хотелось сказать ей, что за мимикой нужно следить с раннего возраста, чтобы потом не делать в сорок лет уколы ботокса. Но он воздержался от реплик, не относящихся к делу.
«В конце концов, пусть Дорин следит за её мимикой», – подумал он сердито.
– Да, я вспомнила, – оторвала его от озабоченности о будущем её внешности Гусенкова.
– Я вас слушаю, – проговорил Наполеонов официальным тоном, заполняя шапку протокола.
Надежда бросила на него несколько удивлённый взгляд и сказала:
– В этот день мы были на годовщине свадьбы моей подруги Веры и её мужа Анатолия.
– А фамилия у супругов есть?
– Конечно, есть. Харитоновы они. – И добавила поспешно: – Сначала-то Вера была Дуброва, но после замужества стала Харитонова.
– Теперь, пожалуйста, их адрес.
– Зачем? – спросила Надежда и уставилась на следователя.
Он поднял голову и посмотрел на неё долгим пристальным взглядом.
– Да-да, всё поняла, – быстро проговорила она, – в этом кабинете вопросы задаёте вы.
Наполеонов в ответ многозначительно кивнул, а Надежда, выдавив покорный вздох, продиктовала адрес супругов Харитоновых.
– Вы отмечали у Харитоновых дома или в ресторане?
– Шутите?
– С чего вы взяли?
