– Мэрии и неправительственных организаций? – растерянно переспросил Морис.
– Да шучу я! – воскликнула Мирослава. – А если серьёзно, то я хочу помыться, поесть и лечь спать.
– Да, конечно! – радостно подхватил он, – пока вы моетесь, я разогрею индейку и приготовлю салат.
Морис скрылся в доме. А Мирослава спросила кота:
– Ты не знаешь, индейка это остатки с барского стола?
– Урр… в смысле, а то, – ответил кот.
Дон мог бы подробно ей описать, как вчера вечером приехавший с челобитной Наполеонов долго жаловался Морису на происки судьбы, уплетая тушёное мясо индейки, жареный картофель, маринованные грибы и пирожные, запивая всё это сладким чаем. Но к чему? Она и сама всё это могла представить.
Так что Мирославе с барского стола досталось мясо индейки и грибы. Салат Морис приготовил на скорую руку свежий и заварил чай. К чаю размороженные ягоды клубники. Жареную картошку и пирожные Наполеонов уничтожил без остатка.
– Я вас сегодня не ждал, – оправдывался Миндаугас.
– Спасибо, – сказала Мирослава, – всё очень вкусно.
За чаем она поведала ему о результатах своей поездки.
– Неужели же такое возможно?! – вырвалось у Мориса.
– Что ты имеешь в виду?
– То, что одна пожилая женщина убила другую ударом молотка?
– В нашем несовершенном мире, к сожалению, всё возможно, – вздохнула Мирослава.
– И что вы собираетесь делать дальше?
– Поговорить с коллегами Аркадия Бессонова.
Он уже хотел спросить, зачем, но промолчал.
– Как поживает Шура? – спросила Мирослава.
– Мечется и заламывает руки, – вздохнул Морис.
– Бедняжка.
Миндаугас внимательно посмотрел на Волгину, но улыбки на её губах не заметил, после чего подумал: «В кои веки пожалела друга без иронии».
Если бы Мирослава прочитала его мысли, то сказала бы, что он к ней несправедлив. Ведь она постоянно выручала своего друга следователя, да и на этот раз не собиралась отступать от правил.
– Шура сегодня обещал к нам приехать?
– Нет, – покачал головой Морис, – сказал, что дня два не появится.
– Вот и прекрасно! – обрадовалась она.
Морис посмотрел на неё недоумённо, а она попросила его:
– Если Шура позвонит, не говори ему, что я приехала.
– Слушаюсь.
– Не вздыхай, как невольник на средневековом восточном базаре. Просто мне нужно время, – пояснила она, – а Шура прицепится ко мне сразу, как репей к шерсти дворняги.
– Вы не дворняга, – не согласился со сравнением Морис.
– Ну да, – рассмеялась Мирослава, – как выражается наш общий друг Шура, я потомственная легавая.
Миндаугас ничего не стал больше говорить, только махнул рукой. А Мирослава, подхватив на руки кота, отправилась в свою комнату. Хотела почитать, но книга выпала из её рук, и она уснула.
Зато на следующее утро она проснулась с утра пораньше, съела пару горячих сырников, пожаренных Морисом, выпила чашку чая и сказала, что уезжает в город.
– Надолго?
Она беззаботно пожала плечами. И вскоре Миндаугас услышал шум мотора выезжавшей за ворота «Волги».
– Ну вот, опять мы с тобой остались одни, – сказал Морис коту.
«Сам же говорил, что такова наша мужская доля», – мысленно ответил ему Дон и ласково потёрся о длинные ноги, обтянутые мягкими домашними брюками.
– По-моему, тебя вычёсывать пора, – озадаченно произнёс Морис, глядя то на кота, то на свои брюки.
«Вот и вычеши», – фыркнул кот.
Мирослава въехала в Старый город, и, найдя улицу Льва Толстого, проехала по ней почти до конца.
Остановила она машину возле дома, в котором жил пианист Валерий Гордеевич Островой.
Она надеялась на то, что творческие люди спят долго и не ошиблась.
Дверь ей открыла высокая поджарая женщина пенсионного возраста.
Судя по её одежде, на пенсии ей не сиделось, и она работала у пианиста то ли домоправительницей, то ли ещё кем-то в этом роде.
– Вам кого? – строго спросила женщина, не снимая цепочки на двери.
– Я детектив Мирослава Волгина, – девушка показала своё удостоверение.
– О господи, – переполошилась женщина, – чего же вам надо от Валерия Гордеевича?
– Ничего особенного. Вы, наверное, знаете, что убита тёща его друга Екатерина Терентьевна Самсонова?
– Да, как же мне это не знать, – женщина, наконец, сняла цепочку с двери и сказала: – Проходите, раз уж пришли.
– Вы знали Екатерину Терентьевну?
– Конечно, знала. Я ещё у родителей Валерика работала, – пояснила она, по многолетней привычке назвав хозяина дома уменьшительным именем.
Она довела Мирославу до гостиной и, кивнув на огромный диван, сказала:
– Вы посидите тут, я его сейчас разбужу.
Но Мирослава выбрала стул и в ожидании хозяина стала изучать гостиную. Она была обставлена современной мебелью хорошего качества, но, судя по всему, предназначалась гостиная для удобства, а не для того, чтобы пускать пыль в глаза гостям. Так что к тому времени, когда заспанный Островой появился перед ней в домашних туфлях на босу ногу, серых брюках и в халате терракотового цвета, она уже составила о нём определённое мнение, которое заключалось в том, что Валерий Гордеевич не был откровенным сибаритом, но умел позаботиться о себе любимом.
– Здравствуйте, – проговорил Островой, – Даша сказала, что меня ждёт детектив. Я не совсем понимаю…
– Здравствуйте, – улыбнулась ему Мирослава, – я Мирослава Волгина. Да вы присаживайтесь, Валерий Гордеевич.
– Спасибо, – Островой сел на точно такой же стул, на каком сидела Мирослава.
– Извините, что не позвонила вам заранее, – и, не давая ему ответить, продолжила: – Не знаю, говорил ли вам Аркадий Семёнович о том, что его дочь Инесса обратилась в наше детективное агентство с просьбой разыскать убийцу её бабушки.
– Аркаша о чём-то таком упоминал, – неуверенно проговорил Островой и спросил: – А разве полиция не работает?
– Работает не покладая рук! – заверила его Мирослава.
– Но тогда…
– Мы сотрудничаем с полицией. Так сказать, на подхвате.
– А… – Валерий Гордеевич почесал затылок.
– Я хотела спросить, удачно ли прошли гастроли вашего квартета в этом году в Волчеморске?
– А вы знаете, не очень, – ответил Островой, – и всё из-за того, что Аркаша приболел.
– Жаль, – посочувствовала Мирослава.
