Майор дошаркал до перил. И, хватаясь за них обеими руками, быстро потащил себя наверх. Брючины намокли кровью, правая половина рубашки промокла вдрызг, впитывая все, что вытекало из раны на плече. «Наверное, собак я здорово заинтересую, — подумал Гущин. — Пока я их отвлекаю на себя, девчонки до калитки доберутся?»
Возможно. Но Стас не знал, отпер ли он ворота, когда разблокировал внутренние двери дома, и его жертвенность могла стать бесполезной.
Да и Янина… Жена обязательно ринется на помощь, Стас хорошо ее изучил — Янина из породы декабристок, за мужем хоть в ссылку, хоть с собаками сражаться.
Гущин выбрался в гостиную, посмотрел вперед. Напротив него, на нижней ступени лестницы, ведущей в мансарду, белел смутный женский силуэт. И Янина, и Марина пришли сюда в светлых платьях, но свою любимую майор узнал бы из тысячи похожих в самой кромешной темноте. У лестницы к мансарде стояла старший лейтенант. Ее светлый силуэт перечеркивала тонкая полоса бильярдного кия.
— Марина, это я! — свистящим шепотом определился Гущин.
Мыльникова побежала через зал, а на ее месте тут же показалась фигурка Янины.
— Я тебе приказывал не спускаться! — засипел жене майор. — А ну-ка наверх! Живо!
Но Янина не послушалась. Через стеклянную стену столовой на Стаса падал лунный свет, то, что его лицо разбито, а льняные брюки и белая рубашка почернели от крови, жена прекрасно видела.
— Проверь дверь на балкон, — тихо приказал майор подбежавшей Марине. — Она должна быть разблокирована. Вставай на балконе и подавай сигналы.
Старший лейтенант послушалась молча и беспрекословно. А подбежавшая Янина зашептала:
— Стас, мы разбили стекло, сделали щелку в рейках и подавали сигналы мобильниками! Нам ответили с моря, нас увидели с какого-то корабля!
Гущин подумал, что это могли быть и не пограничники — отдыхающие на яхте люди побаловались, но вслух сказал:
— Прекрасно. За нами скоро придут, Яниночка.
А жену интересовала отнюдь не собственная безопасность. Любимая художница оглядывала мужа и шептала:
— Боже мой, Стас, ты весь в крови, ты ранен!
— Царапины, — поморщился майор.
Янина подняла к нему лицо.
— А этот где? — Супруга спрашивала о Константине.
— Не знаю. Где-то внизу.
Янина не стала интересоваться, что Зарецкий там делает. Приподняв подол длинного платья, она надорвала его зубами и принялась мастерить перевязочный материал. Оторвав широкую полоску, Янина присела на корточки перед майором и начала обматывать его бедро, из которого сочилось больше крови.
А Гущин смотрел на Мыльникову. Старший лейтенант легко отправила по рельсам в сторону большую стеклянную дверь, прошла до ограждения веранды и, включив на смартфоне фонарик, принялась отправлять сигналы: три коротких, три длинных, три коротких — пауза. И дальше по кругу.
— Мой телефон мы совсем разрядили, — отчиталась вставшая с корточек жена. — Но мы экономили, и телефон Марины еще действует.
Внезапно Мыльникова опустила руки. Развернулась и быстро побежала к Гущиным.
— В нашем отеле дважды мигнул свет в окне! — прошептала радостно. — Мне показалось, это окно Кузнецовых: они меня заметили и подали ответный сигнал!
— Так, девочки. — Стас положил руку на плечо жены, обнял и слегка на нее оперся. — Нам нужно продержаться пять минут. Идем на веранду, встаем за выступ стены, у Кости только два патрона…
Стас не хотел говорить девушкам, что Зарецкий подготовил дом к подрыву и лучше выйти на открытое пространство — так больше шансов выжить, не попав под рухнувшие потолок и стены. Пока майор не ощущал запаха газа, поднимавшегося из подвала, но был уверен, что Фермер сейчас трудится над бомбой. Тот, судя по всему, не утратил хладнокровия. Он не отправился мстить майору и охотиться на его женщин. Расставив приоритеты, Константин решил прихлопнуть всех одним махом. Из дома, возле которого гуляют два зубастых пса, москвичам все равно не выбраться.
— Идите, девочки, быстрее.
— Что значит — идите?! — возмутилась Янина. — А ты?.. Опять?!!
Стас пристально посмотрел на жену. Наспех, в двух словах, не объяснить, что следователь не имеет права упустить убийцу: Константин, знающий здесь каждую тропу, способен ускользнуть за взрывом от полиции, а Гущин позже изгрызет себя упреками. Ведь где-то продолжают гибнуть женщины, в мундирах и без оных.
— Старший лейтенант, выполняйте, — не отрывая взгляда от любимого лица, приказал майор. И отпихнул от себя жену: — Идите. Быстро!
Марина перехватила Яну поперек талии и почти силой поволокла ее к террасе.
Гущин стиснул зубы, в два шага приблизился к накрытому столу, взял с него хрустальный графин с гранатовым соком и выплеснул на пол содержимое. Вооружившись пустой посудиной, майор торопливо поковылял к лестнице — одна минута из отпущенных пяти истекла. Собаки на дворе еще не гавкали, приветствуя хозяина, и, значит, Фермер еще в доме.
Спускаться получилось легче — майор припомнил золотое детство и съехал по перилам вниз. Но не рассчитал инерцию и едва не поплатился, перелетев на пол: раненое бедро отреагировало на шлепок ступни, и Гущин приказал себе: «Геройствуй в меру! С обмороком от болевого шока ты здесь никому не нужен!»
Майор прислушался: из подвала доносился едва слышный звук выплескивающейся воды. «Он разливает бензин из канистры?» — предположил следователь. Похоже, приготовления к подрыву закончены, Фермер сейчас выберется из подвала.
Запал из свечи он вряд ли будет мастерить. Дом не заполнен газом, Зарецкий использует что-то другое. Подожжет дорожку из бензина или положит под вырванный газовый шланг мобильный телефон со снятой крышкой, а когда выберется из дома, то позвонит, и телефон сработает как детонатор.
Майор не знал, что предпримет хитроумный душегуб, но был уверен: планов у Кости — громадье. Под каждый случай заготовлен.
Стас потянул ноздрями воздух… Запах газа уже ощущался, то есть шланг отопительного прибора выдернут, и бойлерная постепенно превращается в огромную бомбу.
Майор вжался в стену возле лестничного проема. Теперь снизу не раздавалось ни звука, но Гущин почти не сомневался — убийца осторожно поднимается из заполняющегося газом подвала. Даже имея возможность уйти из дома через другую, подвальную дверь, Зарецкий наверняка попробует использовать оставшиеся пули по прямому назначению. И собаки все еще не гавкают, подтверждая догадку.
«Он правша, пистолет держит в правой руке, брать надо чуть выше пояса, промахнусь по руке с пистолетом, хотя бы под дых графином врежу». Станислав Петрович приводил в порядок нервы, воображая схватку с вооруженным серийным убийцей, расписывал ее, словно схему обычных следовательских мероприятий.
К сожалению, он не мог держать руку с графином вытянутой для замаха — боль от раны усилилась, правая рука совсем паршиво слушалась. А как левша майор был абсолютно безнадежен. И потому придерживал графин под донышко левой ладонью на уровне живота и ждал момента, когда из-за выступа стены раздастся хоть какой-то шорох — дыхания или шагов. В кромешной темноте придется бить на звук.
