«Жаль, что я не юрист, эти ребята всегда находят лазейки в любом договоре».
Я сделал половину первой камеры, как вдруг висящий на стене телефон начал верещать. Я хотел было подойти и снять трубку, но стоило сделать шаг, как из тени вышел тот самый верзила и сделал это за меня. До этого момента я был уверен, что нахожусь здесь один.
Он молча выслушал и, повесив трубку, повернулся ко мне:
– Обед.
– Обязательно сообщать мне лично? Я мог бы сам принять звонок.
Он смотрел на меня, не моргая. В этом взгляде не было ненависти или осуждения, лишь холодная тупая пустота. «Чертов зомби». Я бросил инструмент, и мы направились в столовую.
Там уже находилась по меньшей мере дюжина охранников. Кто-то стоял у раздачи с широким подносом, другие сидели за столами и молча жевали, стуча вилками то по тарелкам, то по зубам. В углу над потолком висело радио, из которого по-прежнему доносилась дурацкая музыка прошлого столетия, но, судя по собравшемуся здесь контингенту, им было абсолютно все равно, что там играет.
Я взял поднос с едой и уселся в угол, где людей было меньше всего. Если бы не отглаженная форма и свисающие с ремней прутки и наручники, можно было подумать, что это те самые заключенные. Но здесь стоял такой запах пота, что со стен капало, а значит, они были живы, в отличие от тех, кто в камерах. Хотя эта теория еще не была подтверждена.
Суп был пресный, безвкусный, овощи недоваренные, а от макарон и вовсе воняло носками; к котлете я не стал притрагиваться, несмотря на то, что был ужасно голоден. По сравнению с той едой, которой меня кормили недавно, это были настоящие помои. Настроение окончательно ухудшилось. Кажется, отношение ко мне поменялось, и вернуть все не получится. Я работал челюстями и смотрел вокруг на мрачные молчаливые лица, готовые в любой момент отдубасить меня, сделай я что-то не по правилам тюрьмы.
«Так будет продолжаться ближайшие восемь месяцев? Может, бежать?» – спросил меня внутренний голос. «Исключено!» – ответил я ему и постарался переключиться на что-то другое, например, на мысли о том, чем заниматься в выходные и как связаться с Алиной.
Но стоило такой мысли проскользнуть, и от нее уже не отделаться, она – как хроническое заболевание, которое без конца напоминает о себе. И даже если положение дел не ухудшается, ты не можешь переставать думать об этом.
Этот способ решения проблемы казался самым простым, но, наученный чужим опытом, я понимал, что «простой» – не то слово, совсем не то.
Я посмеялся над собственными мыслями:
«Побег, хах, подумать только. Я же пришел сюда работать, почему все сложилось так?»
Обед закончился, я сдал посуду и, выйдя в коридор, по привычке постучал по карманам в поисках сигарет. Тут меня и посетила мысль, что я не курил уже черт знает сколько. Все эти события совершенно выбили меня из колеи, и мысли о никотине отошли на задний план сами собой. Может, оно и к лучшему? Спрашивать закурить у этих ребят мне совершенно не хотелось.
Через несколько секунд вслед за мной вышел мой новый сопровождающий. Они менялись по непонятной мне схеме, теперь охранник был гораздо меньше, но при этом лучше вооружен. Прутков на поясе было два, по одному с каждой стороны; также я заметил шокер и что-то вроде перцового баллончика, выглядывающего из кармана куртки. Это был совсем молодой пацан, кажется, не старше двадцати пяти.
«И зачем ему это надо? Неужели нет работы поприличней?»
– Идем, – уверенно скомандовал он, и мы двинулись обратно к камерам.
День тянулся, как расплавленный в микроволновке сыр. Я хоть и вылечил побои и хворь, но все равно ужасно устал, плюс сказывалось недосыпание.
Перед ужином из тоннеля послышался звук приближающегося состава, сбавляющего скорость, я отложил инструмент и присел, чтобы передохнуть, а заодно глянуть, кого там принесло.
Через несколько мгновений появилась вагонетка, в которой сидели два человека. Один из них, как обычно, был охранник, а второй, судя по одежде, – рабочий. Они остановились посередине, и тип, одетый в серую спецовку, покинул состав и направился в мою сторону.
«Ну, что на этот раз?»
Парень был примерно лет на пять-семь младше меня, блуждающий взгляд, странная хитрая улыбка, мне он уже не нравился.
– Здорова, – энергично выкинул он вперед облаченную в перчатку руку.
Я медленно пожал ее:
– Привет.
– Меня это, Вадик зовут, отправили на подмогу, варить че-то.
Парень был дерганый, суетливый, не мог спокойно стоять на месте.
– На подмогу? Мне?
– Ну да, ты ж сварщик, значит, тебе.
– А ты вообще умеешь что-нибудь? – спросил я сомнительным тоном.
– Конечно, ты че, меня ж не просто так сюда на работу взяли.
– Ты здесь недавно? – спросил я, хотя ответ мне не требовался.
По этому парню и так ясно, что он еще не в курсе, что здесь происходит.
«Но зачем такие люди здесь? Он же явно какой-то придурковатый. Или я слишком предвзят?»
– Вадик, а у тебя сигареты есть?
– Обижаешь, – заулыбался он и достал из заднего кармана смятую пачку Royals.
Я попросил его прикурить и с наслаждением затянулся горьким дымом.
«Вот ублюдок, я ведь почти бросил курить, о боже, как приятно».
Он присел рядом со мной и тоже закурил.
– Ну как тут в целом? Норм с оплатой? – Он начал донимать меня вопросами, теми же, что когда-то донимал я Витю.
Я задумчиво кивнул. Откуда же он все-таки взялся?
– Тебя только наняли?
– Типа того, сегодня первая смена.
– А договор ты уже подписал?
– Конечно, мне этот старый хрен его чуть ли не с порога всучил. Я-то подписал, да мне эти бумаги по барабану, захочу – уволюсь завтра, и все эти договора они могут себе в жопу запихнуть.
Я улыбнулся, этот тип веселил меня своими подростковыми рассуждениями и манерой поведения. Честно говоря, я даже немного соскучился по таким людям; он хоть и был полным придурком, но это разбавляло местную меланхоличную атмосферу.
«Думаю, через пару дней он займет местную жилплощадь».
– В жопу, значит, говоришь… Ну что ж, Вадик, – я кинул бычок к рельсам и встал на ноги, – давай поработаем.
До ужина оставалось всего ничего, и я, полный уверенности, что человек знает свое дело, объяснил ему порядок работ, дал задание и сам продолжил варить. Спустя час мои заготовки закончились, и я начал использовать те, что заготовил для меня Вадик.
– Это что?
– Пруток.
– Я вижу, что не банан, почему он короче на два сантиметра?
– Как ты просил, я так и нарезал.
