Тьма то сгущалась, то расступалась. Иногда я шел по хорошо освещенному участку и был как на ладони, а иногда мрак становился таким плотным, что казалось, будь у меня нож, я мог даже отрезать себе кусочек.
«Ну, уж лучше тьма, чем треклятый туман, в котором бродят призраки», – подумал я, но, вспомнив, что сам недавно был призраком, понял, что бояться нужно как раз не их, а тех, в чьих жилах течет кровь.
Иногда я оборачивался, пытался разглядеть начало пути, но оба направления выглядели безнадежно одинаково.
«И это только первый тоннель, сколько их еще будет, пока я не выберусь?»
Нос закладывало от тошнотворного запаха стухшей воды, которым я уже насквозь пропитался за время, проведенное в тюрьме. Иногда под ноги попадались камушки или железки, которые отлетали от моих ботинок, и звук разлетался эхом на весь тоннель. В такие моменты я замирал, закрывал рот и нос ладонью, прислушивался, а затем, убедившись, что, кроме меня, никого нет, шел дальше.
Я брел, придерживаясь за холодные влажные стены, и периодически рука нащупывала дверные выступы или ручки. На каждой из дверей имелся кодовый замок, кнопочный либо поворотный. Попробовав ради интереса пару раз угадать порядок чисел, я, естественно, терпел крах и шел дальше.
Немного погодя тоннель разделился на два других, и оба пути не предлагали ничего вразумительного. Над въездом в каждый висела табличка с латинскими надписями: FRAUS и PROODITIONE.
«По ходу, приехали. Никаких тебе направо пойдешь – коня потеряешь, налево пойдешь – люлей огребешь», – с досадой подумал я.
Мыкаясь то туда, то сюда, я никак не мог определиться с выбором пути и, пройдя несколько метров в одном направлении, тут же возвращался обратно.
«Господи, до чего же это тупая затея. На что я надеялся? На то, что повсюду будут указатели с правильным направлением?»
Ноги гудели от ходьбы, и я решил присесть на пол. В ягодицу уперся блокнот, находившийся в заднем кармане. Тот самый, который я стащил из пиджака Зама. Небольшая книжечка в толстом переплете, исписанная от корки до корки, не имела никакой ценности, разве что служила трофеем. Но я решил заглянуть в него от безысходности; возможно, там все-таки есть полезная для меня информация, хотя рассчитывать на это смысла не было.
Глаза привыкли к полумраку, и хоть с трудом, но мне удавалось разглядеть написанное. Слова на латыни и цифры, сплошные слова и цифры. Примерно половина блокнота была в рисунках, заметках, странных чертежах. Вторая половина была поделена на две колонки, в левой располагалась надпись, а напротив нее красовался номер. Это напоминало какой-то список, идущий в алфавитном порядке.
Полистав страницы, я наткнулся на те надписи, которые видел раньше на стенах, а напротив них также стояли номера. Тогда я решил поискать слова, что были выбиты на табличках над тоннелями, и, на мое удивление, они тоже оказались в блокноте: FRAUS – 3469, PRODITIONE – 87132.
Вдруг зазвонил телефон. Это было так неожиданно, что я мигом подскочил на ноги и, рванув вперед, упал на рельсы, больно ушибив колено.
«Да твою же мать!» – злостный мат исходил прямо из недр души.
Забравшись обратно на пешеходную тропку, я подошел к трезвонившему аппарату, что находился недалеко от места, где я сидел.
«Не нужно, это не тебе звонят», – приказывал я сам себе, а в голове возник вопрос: «Зачем здесь телефон?»
Сняв трубку, поднес ее к уху. Сквозь помехи и щелчки слышался голос. Поначалу слов было не разобрать, все сливалось. Но со временем я прислушался, и текст стал яснее.
– Помогите, пожалуйста, помогите, меня незаконно, без суда и следствия держат в какой-то тюрьме, я не знаю, как попал сюда. Помогите, пожалуйста, прошу вас, меня зовут Городских Анатолий Викторович, семьдесят шестая гвардейская стрелковая дивизия. Повторяю, Городских Анатолий Викторович, двадцать девятого года рождения, семьдесят шестая гвардейская стрелковая дивизия, отряд старшего лейтенанта Гвоздёва. Наш отряд взяли в плен, должны были вести на расстрел, как оказался в тюрьме – не знаю, где находится тюрьма – тоже не знаю, но говорят здесь на нашем языке, значит, тюрьма советская. Я ни в чем не виновен, нам не дают связаться с родными, мою жену зо…
Он не успел договорить, связь оборвалась. Холодок пробежал по всему телу. Только что я слышал голос призрака из прошлого, который находится со мной в одной тюрьме.
«Жуть какая. Он здесь уже больше полувека и до сих пор не в курсе, что произошло».
Вдруг где-то вдалеке послышался шум. Это был все тот же до боли знакомый звук металлических колес, он исходил из тоннеля с надписью FRAUS. Я скрылся в соседнем тоннеле и стал ждать. Через минуту показалась удаляющаяся часть проезжающего состава. В вагонетках я смог разглядеть полдюжины заключенных, которые ехали туда, откуда я недавно сбежал.
«Кажется, новую партию везут», – подумал я и двинул туда, откуда они выехали.
Тоннель заволокло туманом, который привезли с собой свежие души. Но, несмотря на его обилие, туман быстро таял, и через некоторое время снова все стало черным-черно.
Наконец вдалеке показалась точка света. Я, уже значительно подустав, обрадовался, что вот-вот выберусь из этой бесконечной норы, но радость оказалась преждевременной. Точка была слабо светящей лампой, чей свет еле пробивался сквозь слой пыли и плесени, покрывающих стекло. Лампа висела над старой железной дверью и была единственным источником света.
Сама дверь была необычной, она не походила на те двери, что встречаются в наше время. Это была старинная кованая дверь арочного типа. Такие сейчас редко встретишь: толстые металлические полосы, скрепляющие полотно толстыми заклепками, резные узоры, никакой сварки – я был поражен и восхищен такой находкой. Конечно, коррозия обглодала металл по углам, да и вид двери был довольно-таки уставшим. Кажется, ее лет сто не открывали.
Но зачем здесь лампа? Я пригляделся. На двери красивым шрифтом была вырезана надпись: Archivo locus 1.
«Опять чертова латынь!» – ругался я про себя.
Но это было еще не все. Под табличкой выступали пять металлических цифр, покрытых слоем ржавчины; кажется, это был очередной кодовый замок, самый старый, какой я видел. Вдалеке снова послышался стук металлических колес.
«Вот блин, ну почему вам нужно ездить именно сейчас?»
Я огляделся по сторонам. Бежать было некуда, меня быстро нагонят. Единственный путь к спасению был прямо передо мной, но дверь наверняка закрыта. Я потянул за ручку, дверь осталась в том же положении. Тогда я уперся ногой в стену и, приложив всю силу и вес, начал тянуть на себя, так что глаза вылезли из орбит. Вдруг раздалось глухое «тук», и ручка оторвалась, оставшись у меня в руке, а я сам отлетел назад и упал прямо на рельсы, больно ударившись локтем.
– А-р-р! Вот сука, чтоб тебя, за что мне такое везение сегодня? – Я ругался, не стесняясь; в такие моменты меня вообще мало волновало, слышно меня или нет.
