– Не волнуйтесь так, мисс Риаз, – добавил профессор небрежно. – Ваша магия мне не нужна. И если уж вы опасаетесь за свою жизнь, спешу вас успокоить: когда я вас отпущу, связь между нами загаснет, как эта свеча. – Он коснулся язычка пламени и голой рукой затушил его, даже не вскрикнув. – Понадобится около полугода, но вы освободитесь от моего ига целиком.
– Но эту связь можно как загасить, так и разжечь? – спросила Кира. – Связать жизнь мага и его донора навечно?
Профессор фыркнул.
– Кто будет таким идиотом? Уж точно не я. Сейчас эта связь длится лишь во время боя, но приятного в ней для меня, как вы убедились, уже мало. И если постоянно её поддерживать… вы можете представить себе последствия. Особенно если донору едва ли двадцать, а магу под восемьдесят, и любое сильное вмешательство просто остановит ему сердце.
– Они умрут одновременно, – прошептала Кира.
– Именно поэтому маги отдают свою кровь, чтобы зафиксировать переход магии однажды и навсегда. Постоянный канал между магом и донором слишком опасен – и балансирует на грани проклятия.
– А такое проклятие существует?
– Существует что угодно, мисс Риаз. О проклятии, связывающим магию, впрочем, я не слышал. А вот жизни связать вполне реально.
Он усмехнулся.
– Если бы вы остались моим донором на долгие годы, связь между нами окрепла бы настолько, что мы, будто избранные пары из древних легенд, обменивались бы образами и воспоминаниями с разных краёв света. Хотя остаётся загадкой, зачем подобным парам было разлучаться вообще.
– С вами? Я нашла бы пару тысяч причин.
Профессор тихо засмеялся, и его рука скользнула по её боку на её бедро.
– Хотите ещё немного повисеть в цепях, мисс Риаз? Или перейдём к десерту?
– К десерту?
– Ну, разные скучные мелочи я думаю оставить на потом. Купить вам новый гардероб взамен этого, например. Или уточнить, в какое именно страшное воспоминание вы попали во время проклятия. Кстати, в какое?
Он смотрел на неё очень внимательно. Кира шевельнула повисшей в цепях ногой. Было дьявольски неудобно.
– Вы не могли бы… опустить её?
– Мог бы даже убрать цепи целиком и закончить наш маленький экзамен. – Профессор наклонился к ней. – Но сначала вы мне ответите.
Кира вздохнула.
– Я соврала Райли, когда он меня спросил. Как вы узнаете, что я не совру вам?
– Думаете, я не знаю, чего вы боитесь больше всего?
Они смотрели друг другу в глаза, и этот взгляд был опасным, тёмным и затягивающим в бездну глубже любого поцелуя.
– Ритуал с Тёмным Лордом, – шепнула она. – Мне было очень страшно. А потом я услышала его голос. Он назвал меня драгоценной, и я поняла, что мне нечего было опасаться.
Профессор чуть усмехнулся.
– Умным человеком был этот Тёмный Лорд. Будь он ещё жив, я начал бы ревновать.
Она вскинула бровь.
– К Райли, я смотрю, вы не ревнуете.
Профессор положил палец ей на губы.
– Я ни к кому вас не ревную, мисс Риаз. Вы принадлежите мне.
– Уверены? – дерзко прошептала она, глядя прямо на него. – Я могла принадлежать кому-то другому прямо сегодня.
Вместо ответа он опустился к пальцу на её губах, и коснулся его своим ртом с той стороны. Ему достаточно было бы убрать палец, и их губы сомкнулись бы.
– Нет, – прошептал он, и в этом шёпоте не осталось ни капли холода. – Вы попались в мои сети, и выпустить вас из них могу только я. А я вас не выпущу. Я перенесу вас на эти шёлковые простыни, напою вас вином, вскружу вам голову и сделаю своей. До этой ночи вы не принадлежали ни одному мужчине. Сегодня вы будете моей целиком.
– Почему… сегодня? – только и смогла прошептать она.
Лёгкая улыбка. И снова взгляд глаза в глаза.
– Чтобы подарить девушке, которую я желаю, удовольствие, которого она достойна. Верите ли вы или нет, у меня нет никаких других мотивов. Что до выбранного мною дня… уверен, вы мечтали бы, чтобы это случилось много раньше. Но мне нравилось вас изводить.
– И себя, – шепнула она.
– Это часть владения магией ритуалов. Я много лет учил себя замирать и останавливаться. Но сегодня мы зайдём так далеко, как вы пожелаете.
В глазах Киры зажглись смешливые огоньки.
– Даже до рисовой каши и сказок на ночь?
Профессор вздохнул, приподнялся, убирая палец с её губ, и цепи, держащие её, разомкнулись.
– Иногда я не знаю, нуждаетесь ли вы в ночи любви или в хорошей порке, – задумчиво сказал он. – Впрочем, в моей власти устроить вам и то, и это, не так ли?
Кира медленно улыбнулась ему. А потом подняла руки и начала расстёгивать его рубашку.
Она не помнила, как он перенёс её на простыни. Но он опустил её на них в мерцании свечей, подал ей бокал, на дне которого плескалось багряное вино – и хотя он ещё не сказал ей ни слова, Кира поняла, что эта ночь была для неё. Не для ритуалов, не для возвращения памяти, не для долгой и изощрённой пытки ласками, будящими её чувственность, и фантазиями, от которых пылало воображение. Для неё.
Его рука легла на её плечи необыкновенно мягко, излучая надёжную силу, и она вдруг поняла, что и с этим мужчиной ей могло быть тепло и спокойно.
Кира отпила из своего бокала. У неё всё ещё шла кругом голова от всего, что произошло этой ночью, но это вдруг стало неважно. Был лишь изысканный мягкий вкус вина на её языке, шёлк под её волосами, и мужчина, обнимающий её. И впереди у них была вся ночь.
– В моей постели было бы удобнее, – прошептала она. – Или в вашей.
– Мы можем переместиться и в спальню милорда ректора, – пробормотал на выдохе профессор, отгибая воротник её разорванной блузки и зарываясь в её шею, безошибочно находя кончиком языка самые чувствительные точки. – Уверен, он оценит наше общество.
Кира почувствовала, как её дыхание становится частым и тяжёлым.
– Но удобство…
– К дьяволу удобство, – прошептал он, наклоняясь над ней и отбирая у неё бокал. – И к дьяволу одежду.
Он сбросил рубашку, расстегнул немногие целые пуговицы на её блузке, раздёрнул остатки ткани и опустился на неё. Его рука коснулась её грудей, и Кира подалась к нему, с восторгом ощущая кожей мускулистый живот и напряжённые бёдра, и с лёгким неверием, что она добралась наконец до его тела, приникла к месту, где шея переходила в плечо.
– Я так долго ждала, – шепнула она. – А вы?
Он поцеловал ямочку между её грудей, и в этом простом и неожиданно нежном жесте было больше, чем в любом другом ответе.
– Моя проклятая щепетильность долго мне мешала, – негромко сказал профессор. – Наверное, это старомодно – чувствовать, что ты не можешь лишить девушку невинности, не дав клятвы быть с ней вечно. Но вы так долго умоляли, что я решил, что вам виднее.
