Я выключила воду, шагнула на мокрый пол. Обмоталась чистым полотенцем, нагнулась, концом вытерла голову.
В дверь негромко стукнули.
— Ты там как? — прошептала Бритни.
Я открыла задвижку, приотворила дверь. Мы неожиданно оказались лицом к лицу и обе чуть- чуть отскочили.
— Сейчас иду, — прошептала я.
Закрыла дверь, быстренько вытерлась, оделась. Шмотки были что надо — именно то, что я и ношу. Чуть великоваты, но несильно. Я собрала свои грязные вещи, подхватила полотенце и на цыпочках пошла по коридору в комнату Бритни.
Она, как могла, навела порядок, но след от блевотины все равно остался.
— Прости, — сказала я еще раз.
— А, ерунда. Тебе лучше?
— Ага.
— Я вот подумала: лучше всего тебе будет отоспаться тут немного, а с рассветом двигать дальше.
Я уставилась на нее. Она что, совсем тронутая? Или просто удерживает меня тут до возвращения папочки?
— Нет, мне нужно идти.
— Ты же ничего не увидишь. А так двинешь пораньше — за пару часов до того, как все встанут.
Она была права, но мне не хватало воображения представить, что я проведу эту ночь в доме у копа.
— А сюда никто не придет? — спросила я.
Она улыбнулась.
— Пусть попробуют. Во-первых, я сказала им: не лезьте. Во-вторых, они страшно боятся тут чего-нибудь обнаружить. Собственно, обнаруживать-то нечего: никаких наркотиков, презервативов, таблеток, даже сигарет нету. Одна только я. Может, меня-то они и боятся. Мои родаки не больно секут в подростках. Так что оставайся, тут абсолютно безопасно.
Она, похоже, меня чуть ли не упрашивала. Видно, не понимала, что власть-то в ее руках. Моя безопасность висит на серебряной ниточке, на паутинке. Ее даже и резать не нужно — только дунуть, паутинка натянется и разорвется. Бритни достаточно только слегка напрячь горло, крикнуть маме — и готово дело.
— А твой брат не придет?
— А… нет, он умер в прошлом году.
Не умею я придержать язык.
— Прости. Я просто увидела его на фотографиях. Прости.
— Да ладно. Откуда тебе было знать?
«Ну, — подумала я, — могла бы догадаться по его лысой голове».
Бритни возилась с подушками и одеялами.
— Ты давно последний раз спала в постели? — спросила она.
Пришлось посчитать.
— Три ночи назад, — ответила я.
Теплый душ и сама роскошь того, что я в доме, как-то меня размягчили. Сейчас и помыслить было страшно выходить на холод, в темноту. Только не сегодня.
— Ты спи здесь, а я рядом, на полу.
Она подтащила бин-бег и принялась оборачивать его одеялом.
— Да ладно тебе. Это твоя комната. Я так не могу.
— Еще как можешь. Тебе нужно выспаться. Как следует.
— Нет, не могу. Так нечестно. Чем выгонять тебя из собственной кровати, я уж лучше уйду. Правда.
— Ну ладно.
Она встала, залезла в постель, а я свернулась калачиком на бин-беге — и тут же об этом пожалела. Неудобно было — жуть.
Бритни погасила свет.
— Спокойной ночи, Бритни, — сказала я.
— Спокойной ночи, Джем.
Меня качало на волнах усталости и тошноты. Я боялась, что меня снова вырвет. В голове крутились события прошедшего дня — только сегодня утром я проснулась у Жука в объятиях. Сейчас казалось, это было много лет назад. Слишком много всего наслучалось.
Сквозь тонкие занавески пробивался свет уличных фонарей, я лежала на неудобном бин-беге, широко раскрыв глаза, разглядывая комнату. Каково было бы быть этой девчонкой, у которой есть мама и папа, клевая комната, друзья-подружки? А еще — мертвый братик. Никакой уют не в силах отменить реальность. От смерти не уйти: она рано или поздно придет к каждому. И это возвращало меня обратно к Жуку. Ну и где он теперь? Я лежала, и мне до боли хотелось убедиться, что с ним все хорошо. До боли хотелось оказаться с ним рядом.
Где-то мерно тикал будильник, тиканье наполняло комнату, каждый звук казался ударом молотка по голове. Осталось три дня.
25
Я лежала без сна в мягком сумраке комнаты Бритни. Бритни свернулась калачиком на кровати, глаза закрыты. Дышала она ровно, но я не могла понять, спит она или нет. Сама я устала, как собака, а сна ни в одном глазу. Мне не хотелось ее тревожить, но лежать на этом бин-беге было чистой мукой.
Прошло минут пятнадцать, и она, к моему облегчению, сама зашептала:
— Ты не спишь?
— Нет.
— Я тоже.
— Чего-то не заснуть.
— Слушай, залезай сюда. Клади подушку на тот конец — можем спать «валетом».
На бин-беге мне все равно ни в жизнь не уснуть, так что я послушалась, с благодарностью натянула одеяло, поджала ноги, чтобы не занимать слишком много места. Еще несколько дней назад я бы ни за что так не поступила, ни за что не легла бы с кем- то в одну постель, но теперь это было вроде как и нормально: нормально находиться с кем-то рядом, доверять кому-то.
— Когда мы были маленькими, мы часто ложились вот так с братом, а мама читала нам книжку. У тебя есть семья?
— Я живу у приемной матери, а с нами два малыша, близнецы.
— А какая она? Твоя приемная мама.
Слова вылетели сами собой — рефлекторно:
— Карен? Сука.
— Правда?
И тут — правда, между делом — я подумала про Карен. Какая там она на самом деле?
— Ну, если подумать, наверное, не сука. Она вроде как хорошо ко мне относилась, хотела помочь. Вот только… не такая мне нужна помощь. Она меня не понимает, не сечет.
В полутьме я увидела, как Бритни согласно кивнула:
— Не мне рассказывай. Мои родаки, кажется, вообще никогда не были молодыми — так и родились ближе к старости.
— Но так-то они ничего?
— Ну, в общем, ничего. Им крепко досталось. Я, пожалуй, слишком многого от них хочу.
— Бритни, ты если что, скажи — и я заткнусь, но… но… если бы ты знала, что твой брат проживет всего несколько лет, ты бы вела себя с ним по-другому?
Она вздохнула, и мне показалось, что я в очередной раз переступила черту, но потом она ответила:
— Мы, собственно, всё знали. Вернее, родители знали — мне-то они сказали уже в самом конце. Только я думаю: знай мы, когда именно он умрет, это вряд ли бы многое изменило. Даже когда он заболел, мы жили как обычно, развлекались, когда ему становилось лучше, путешествовали, ездили отдыхать, все такое. — Она смолкла, но я не стала встревать, чувствовала, что она скажет еще что- то. — А с по-настоящему важными вещами мы и так разобрались: Джим знал, что я его люблю, а я знала, что он любит меня. Не какой-то там глупой любовью, с цветочками и сердечками, а как положено брату с сестрой. Он, правда, иногда меня доводил — до самого того момента, когда… когда…
