Поскольку Northern Songs была компанией открытого типа, часть необходимых дополнительных акций можно было выкупить мелкими порциями у частных инвесторов. Однако главный пакет находился во владении некоей инвестиционной группы из Сити, упоминаемой исключительно под именем «консорциум», и составлял около 14 % — ровно столько, сколько требовалось каждой из сторон, чтобы взять верх. Консорциум совершенно не считал, что Beatles должны автоматически считаться первыми в очереди — несмотря на то, что являлись причиной существования самой компании, — и планировал рассмотреть оба предложения.
Тем временем Джон вернулся из своей европейской свадебной одиссеи с новой песней, которая ненадолго вытеснила из его сознания все остальное. Названная «The Ballad of John and Yoko» («Баллада о Джоне и Йоко»), она представляла собой музыкальный репортаж, летописавший поиски места для проведения свадьбы, сперва приведшие пару в Саутгемптон и Париж, их последующее бракосочетание в Гибралтаре, их постельную акцию в Амстердаме и дальнейшую поездку в Вену, где они дали пресс-конференцию, спрятавшись с головой в огромные мешки. Она была интересной, остроумной, самоироничной — короче, обладала всеми «ленноновскими» качествами, которые, как считала публика, ее автор уже окончательно растерял.
Предложение сделать ее следующим синглом Beatles — таким образом как бы подтверждая, что Йоко вошла в состав группы, — казалось еще одним гарантированным источником разногласий. Однако, когда Джон приготовился сесть за запись, ни Джорджа, ни Ринго не оказалось в Лондоне. Так что, несмотря на недавние стычки по поводу нового менеджера, он снова обратился за помощью к Полу. Четырнадцатого апреля они доработали песню вместе на Кавендиш-авеню, после чего прогулялись до Эбби-роуд и записали ее самостоятельно при содействии Джорджа Мартина, которому ассистировал Джефф Эмерик — талантливый звукоинженер, когда-то из-за их пререканий бросивший «Белый альбом» на полпути.
Казалось бы, для Пола эта песня была перечислением всего, что угрожало существованию Beatles, а припев — «Christ, you know it ain’t easy» («Боже, ты знаешь, как это нелегко») вместе со ссылкой на «распятие» Джона — был чреват повторением скандала по поводу фразы об Иисусе. И все же он вложился в нее целиком, сыграв на басу, ударных, фортепиано и маракасах, добавив свой парящий, сладкозвучный бэк-вокал на словах «bag», «drag» и «crucify me». Не игравшие дуэтом со времен выступлений в качестве Nerk Twins в пабе у маккартниевского кузена, они перешучивались так, как будто не было в промежутке ни прошедших лет, ни безумных толп, ни миллионных гонораров. «Давай-ка слегка помедленней, Ринго», — острил Джон, комментируя барабанную партию Пола. «Ладно, Джордж», — слышал он в ответ.
«The Ballad of John and Yoko», под авторством Леннона и Маккартни, стала для Beatles восемнадцатым и последним синглом, занявшим первое место в британских чартах. В Америке, где она достигла восьмой строчки, фото на обложке демонстрировало группу в качестве квинтета, с Йоко в рок-н-ролльной черной коже и синих джинсах. Но к тому времени второе «Постельное сидение за мир» — на этот раз в Монреале — уже показало вне всякого сомнения, каким был бы ее следующий куплет.
Схватка с ATV за контроль над Northern Songs была настолько принципиальной, что Ли Истман сам прилетел в Лондон, чтобы сменить сына в позиции главного юриста. По совпадению давняя дурная репутация Аллена Клейна в Нью-Йорке именно тогда достигла другой стороны Атлантики.
Тринадцатого апреля знаменитый отдел журналистских расследований Sunday Times опубликовал первый в Британии подробный материал о клейновских бизнес-методах. Под заголовком «Самый задиристый воротила в поп-джунглях» рассказывалось о его пока не доказанных махинациях с акциями лейбла Cameo-Parkway, о множестве разнообразных исков против его компании ABKCO и о растущих претензиях к нему со стороны Налогового управления США. Самое сенсационное откровение касалось его главного подвига в качестве бича звукозаписывающих компаний и вершителя чудес для своих клиентов, а именно аванса в 1,25 миллиона долларов, которые он выбил для Rolling Stones из руководства Decca Records в 1965 году. Согласно репортерам Sunday Times, эта мифическая сумма так и не попала в карманы самих Stones, а целиком поступила на счет их менеджера.
Выходило, что на первую личную встречу с Beatles и Клейном Ли Истман прибыл, владея новым оружием против своего соперника. Однако первый удар нанес Клейн. Он уже выяснил, что Ли происходил из столь же скромной семьи еврейских иммигрантов, как и он сам, и что изначально он носил фамилию Эпстайн — как и менеджер, замену которому группе все никак не удавалось подыскать. По идее, этот факт скорее должен был пойти в зачет Истману, однако Клейн преподнес его как доказательство того, что Ли — настоящее «фуфло».
Популярный адвокат знаменитостей, обычно спокойный и собранный, здесь не смог сдержаться — хотя и не из-за выпада по поводу фамилии, как считает его сын Джон: «Меня там не было, но я знаю, что отца такое никогда бы не вывело из себя. Скорее всего, причина была в том, что Клейн начал критиковал меня за моей спиной». Встреча закончилась, когда Ли стал кричать на Клейна, причем Джон подлил масла в огонь, начав обращаться к нему «мистер Эпстайн», а Пол наблюдал за всем этим с чувством такой неловкости, о степени которой можно только догадываться.
Парадоксально, но между конкурирующими советниками не было разногласий в том, что нужно сделать для спасения Northern Songs от Лью Грейда. Beatles намеревались предложить инвестиционной группе, известной как «консорциум», 2 миллиона фунтов за критически важную долю в 14 %, благодаря которой они получали бы контроль над компанией, и тем самым открытая акционерная компания превратилась бы обратно в закрытую. Для этого планировалось взять заем у торгового банка Henry Ansbacher & Co. под залог долей в Apple плюс всех принадлежащих Джону 644 тысяч акций Northern Songs.
Однако эта последняя деталь спровоцировала еще худший скандал на второй встрече с Ли Истманом, состоявшейся 18 апреля. Клейн сказал, что Полу тоже неплохо бы выставить свои акции Northern Songs в качестве залога под заем, однако Ли посоветовал Полу даже об этом и не помышлять. Далее Клейн рассказал всем, что Пол недавно существенно увеличил свой пакет, не сообщив никому из остальных. Услышав такое, как вспоминал потом их ассистент Питер Браун, Джон «рассвирепел» и, казалось, был готов наброситься на Пола с кулаками.
Приезд Ли в Лондон, как он и сам признавал, оказался катастрофой. Впоследствии он получил письмо, подписанное Джоном, Джорджем и Ринго, в котором сообщалось об отмене его назначения главным юрисконсультом группы, хотя авторы и признавали, что Eastman & Eastman в лице Джона Истмана будут продолжать представлять лично Пола. Опять же, смущение Пола можно только вообразить.
Можно было бы подумать, что все эти безобразные сцены на официальных совещаниях должны были окончательно погасить любую творческую искру, теплившуюся между Джоном и Полом. Однако, как показала «The Ballad of John and Yoko», музыка действовала на них обоих подобно своего рода целительной амнезии. 30 апреля они снова вместе сидели в студии, доводя до ума «You Know My Name (Look Up the Number)» — юмористическую вещицу, которая оставалась неиспользованной с 1967 года. Хотя она не имела ни малейшего коммерческого потенциала и представляла собой всего лишь заголовок, повторенный на разные лады забавными голосами, они все равно потратили на нее уйму времени: пели в один микрофон, кашляли, бубнили, изображали акценты в духе Goon Show, дурачась перед всем миром, как будто подростки-заговорщики в давние ливерпульские времена. Пол впоследствии говорил, что запомнил эту сессию как самую любимую за всю историю Beatles.
