Рецензии были неоднозначными, хотя все до единой отмечали исключительные достоинства «Maybe I’m Amazed». Ричард Уильямс в Melody Maker ругал альбом за «откровенную банальность» и назвал стилизованную под хиллбилли «Man We Was Lonely» «худшим образцом [маккартниевского] мюзик-холльного стиля». С другой стороны, по словам Алана Смита из NME, все это «слушалось, как будто человек перевел свое ощущение жизненного комфорта в звуки музыки… Восторг — неправильное слово для этого альбома. Правильно говорить об ощущении счастья и уюта».
Что бы ни говорили критики, прицельный расчет даты выпуска McCartney, в котором все обвиняли Пола, более чем оправдался: альбом провел три недели на первом месте «горячей сотни» Billboard, достиг второго места в Британии и возглавил чарты во всем мире.
Несмотря на все произошедшее, для Пола самой важной по-прежнему оставалась реакция его уже бывших товарищей по группе. Джордж, пряча язвительность за тоном искренней озабоченности, выражал сожаление, что Пол «изолировал» себя от музыкантов равного ему масштаба и что теперь «единственный, кто может сказать ему, хороша песня или нет, это Линда». Однако человек, который был главным слушателем его музыки еще со школьных дней и редкое одобрение которого Пол ценил как ничто, не проронил ни слова. На самом деле альбом вызвал у Джона беспредельное отвращение, однако — до поры — он предпочел об этом умолчать.
13 мая состоялась мировая премьера фильма Let It Be («Пусть будет так») в Нью-Йорке, а чуть позже прошли его британские премьеры в Лондоне и Ливерпуле. Beatles присутствовали только на афише, где четыре их лица были строго отгорожены друг от друга черной, траурной рамкой. По сути, это и были не праздничные мероприятия, а поминки.
Наконец-то все смогли увидеть — на большом экране, безжалостным крупным планом — холодные репетиции в киностудии в Туикинеме 16 месяцев назад, предназначенные для альбома, который так и не увидел свет, с Полом, практически взявшим на себя роль настойчивого молодого учителя, которому никак не удается расшевелить обленившийся класс. Все увидели и Джорджа, угрюмо пререкающегося с преподавателем («Слушай, я сыграю все, как ты скажешь. Или вообще не буду играть. Все для твоего спокойствия, только скажи»), перед тем как исполнить собственный — закадровый — уход со сцены. Если считать краткое бегство Ринго во время записи «Белого альбома», получается, что каждый из коллег Пола успел попрощаться с коллективом до него.
В качестве кульминации все смогли увидеть и последнее совместное живое выступление четверки — концерт на крыше Apple в зимний рабочий полдень, завершившийся исполнением «Get Back» на фоне прибывших полицейских, вежливо ожидавших, пока Пол доиграет последнюю ноту. Все услышали жуткий в своей окончательности звук выключаемого оборудования и издевательскую импровизацию Джона: «Я хотел бы сказать большое спасибо от лица группы и всех нас. Надеюсь, что прослушивание мы прошли успешно».
Фильм в основном разругали. Billboard, в чьих чартах Beatles когда-то безраздельно хозяйничали, не выразил сожаления по поводу конца эпохи «четверки кукольных персонажей, проплясавших и провизжавших бо́льшую часть десятилетия в роли творчески одаренной игрушки масс, выстроивших вокруг их приятной музыки целую экономику». Sunday Telegraph отмечала, что в кадрах с репетиций «Пол болтает без умолку… даже когда никто из окружающих его явно не слушает».
Альбом также активно критиковали, не в последнюю очередь из-за того, что богатое оформление увеличило его цену почти в два раза по сравнению с обычным лонгплеем. Алан Смит из NME, давнишний и верный союзник, назвал его «дешевенькой эпитафией… печальным и неприглядным концом художественного синтеза, когда-то начисто стершего облик современной поп-музыки и создавшего ее заново с чистого листа». Однако, в отсутствие безрадостной кинокартинки, альбом содержал достаточно прежнего волшебства, чтобы завоевать первое место практически везде, причем так же стремительно, как во времена, когда Beatles еще были счастливы.
Казалось, никому не было никакого дела до того, что обе главные вещи Пола звучали далеко не так идеально, как он планировал. «The Long and Winding Road» в своей перепродюсированной, карамельной версии стала последним битловским хитом номер один в США, за два дня продавшись тиражом в 1,2 миллиона, а «Let It Be», пусть и переиначенная, во многом искупила в глазах публики его непростительное дезертирство. Утешение, которое даровала ему «мама Мэри», он, казалось, теперь сам предлагал миру в это его особенное «трудное время» («time of trouble»). На альбоме Джон попытался снизить градус торжественности, комическим детским голоском представив ее перед самым началом как «’ark the Herald Angels Come»
[46].
Позже альбом выиграл для Beatles их единственный «Оскар» в категории «Лучшее оригинальное песенное сопровождение к фильму». В доказательство своего безразличия никто из них не появился на награждении, и статуэтка была передана в руки музыкального руководителя церемонии Куинси Джонса.
В то лето 1970 года Джон отправился к американскому психотерапевту Артуру Янову, чтобы пройти курс так называемой «первичной терапии», который должен был изгнать демонов его детства. У Пола в этом плане изгонять, может быть, было и нечего, однако его тогдашнее психологическое состояние едва ли было более устойчивым.
Годы спустя, когда малышка, выглядывавшая из-за отворота его тулупа, стала уже взрослой женщиной, он признался ей, что в результате расставания с Beatles чувствовал себя «очень беспокойно, очень зацикленно, очень безработно, очень неприкаянно… Наверное, я был на грани нервного срыва… [от] всей этой обиды и разочарования… от горя, что я лишился такой замечательной группы… таких замечательных друзей». Плохие отзывы о дебютном сольном альбоме заставили его — в возрасте двадцати семи лет — думать, что он «уже свое отработал».
Он вспоминал, как, снова укрывшись в Шотландии, обзавелся «всеми классическими симптомами безработного, никому не нужного человека» — он был слишком придавлен депрессией, чтобы вылезать утром из постели, перестал вовремя бриться или менять одежду. Он начал непрерывно курить, как обычные, так и нелегальные сигареты, и потянулся к виски — любимому крепкому зелью его отца, — берясь за бутылку, практически как только открывал глаза.
Сны, когда-то подарившие ему «Yesterday» и «Let It Be», теперь были наполнены Алленом Клейном в облике демона-стоматолога, пытающегося всадить в него шприц; как явствовало из его песни «Every Night» с альбома McCartney, бывало так, что, лежа в постели, он неудержимо трясся, но голова была слишком тяжела, чтобы оторвать ее от подушки. Его стали манить тяжелые наркотики. Он вспоминал, как «один знакомый» (галерист и героиновый наркоман Роберт Фрейзер) сказал ему: «Все у тебя будет хорошо. Ты написал „Yesterday“, так что всегда сможешь платить за свой героин сам». — «И на полсекунды я почти его послушался», — признавался Пол.
