Именно поэтому в феврале 1964 года, когда Beatles улетели в Америку, оставшиеся на родине болели за них с таким же пылом и единодушием, как и за отправившегося в Мюнхен тридцатью годами ранее Невилла Чемберлена. Здесь, как никогда раньше, сказалось их поразительное везение и способность подгадывать момент. Для страны, все еще травмированной убийством молодого красавца-президента, они оказались идеальным утешением. Европейская битломания даже сравниться не могла с тем, что происходило в Нью-Йорке по их прибытии и что навсегда сохранили зернистые кадры черно-белой кинохроники: обезумевшие толпы в аэропорту Кеннеди, идеально и с юмором проведенная пресс-конференция, осада отеля «Плаза», выступление перед семидесятимиллионной аудиторией на шоу Эда Салливана, во время которого во всех пяти районах города преступность упала до нуля и в полицию не поступило ни единого заявления даже о краже колесных дисков.
В том октябре Британия выбрала свое первое за тринадцать лет лейбористское правительство во главе с Гарольдом Вильсоном, членом Палаты общин от пригородного ливерпульского округа Хайтон (где жила Джин, тетя Пола). Лукавый, попыхивающий трубкой Вильсон сумел обеспечить незначительный перевес своей партии, беззастенчиво поставив битломанию себе на службу. Йоркширец по рождению, он выжимал все из своих ливерпульских связей и ухитрился сделать совместную фотографию с Beatles на одном из благотворительных обедов, на которой улыбался так блаженно, как если бы они были его кровные братья. С тех пор политики всех мастей будут пытаться заслужить благосклонность юных избирателей, подлизываясь к поп-звездам.
Возвращение лейбористов к власти многих заставило опасаться и возвращения к мрачным временам послевоенного дефицита. Никому и в голову не приходило, что вместо продуктовых карточек и обветренных губ вильсоновский социализм ознаменует начало эпохи, которая по яркости затмит «ревущие двадцатые» и «озорные девяностые» (XIX века), и что ее вольный дух, творчество, стиль будут продолжать находить отклик даже в следующем столетии. И тем более нельзя было помыслить, что Англия вновь обретет международный престиж, который казался навсегда утраченным в унылые и нищие пятидесятые, и что на этот раз она будет обязана им не имперской мощи и военным победам, а четырем юным музыкантам и неподдельному счастью, которое они несли всему миру.
За исключением Shadows, в 1963 году участники бит-групп были довольно малоинтересной компанией, и даже самые преданные поклонники редко могли отличить их друг от друга. Поэтому после первоначального прорыва Beatles потребовалось какое-то время, чтобы публика смогла как следует запомнить лицо «симпатичного» битла.
Даже на их первом альбоме, Please Please Me, который возглавил британские чарты в мае и оставался на этой позиции еще 30 недель, многие слушатели поначалу были неспособны различить четыре поющих голоса. В самом высоком и звонком из них чувствовалось больше всего энергии и жизнелюбия — это было слышно и в заводном вступлении к «I Saw Her Standing There» («One two three faw!»), и в его бархатистых переливах в «A Taste of Honey», и в легкости, которую он придавал солирующему голосу в притворно жалобной «Misery», и в сквозящем в нем веселье, когда дело доходило до подпевок, например в «Boys» — «Bop-shoo-wop».
Лишь к третьему синглу, «From Me To You», — как и «Please Please Me», занявшему первое место в Британии, — публика обратила внимание на тот факт, что его авторство принадлежит двум участникам группы, Джону Леннону и Полу Маккартни. До тех пор большинство британских поп-музыкантов пользовались «по-американски» звучащими псевдонимами, поэтому непривычное использование подлинных фамилий приятно радовало своей непретенциозностью.
В остальном тот минимум информации, который был доступен о четырех из них, публика выуживала из музыкальных изданий вроде New Musical Express, где в разделе «Линии жизни» текущие звезды хит-парада отвечали на заранее заготовленную анкету. В битловских «Линиях жизни», напечатанных 15 февраля, Пол поделился следующими сведениями о себе: вес — 11 стоунов 4 фунта
[22], «инструменты» — бас-гитара, ударные, фортепиано и банджо, хобби — «девушки, сочинение песен, сон», любимые певцы — Бен Э. Кинг, Литтл Ричард, Чак Джексон и Ларри Уильямс (так же как у Джона), любимая еда — курица по-мэрилендски, любимый напиток — молоко, любимая одежда — «хорошие костюмы, замша», любимые композиторы — Гоффин и Кинг, вкусы в музыке — «ритм-энд-блюз, современный джаз», «профессиональные устремления» — «популяризировать наше звучание», личное устремление — «увидеть свое изображение в The Dandy» (журнал комиксов, которым он зачитывался в детстве).
Большинство первых интервью в эфире Beatles давали не на телевидении, а на радио, в частности — Брайану Мэттью, ведущему двух «живых» музыкальных шоу BBC: Saturday Club и Easy Beat. В эпоху, когда нарочито корректный «акцент BBC» по-прежнему диктовал нормы устной речи, густой, комканый ливерпульский выговор Джона, Джорджа и Ринго (у выросшего в буржуазной среде Джона — демонстративно выпячиваемый) производил довольно шокирующий эффект, а кроме того, заставлял их казаться намного старше своего возраста.
Полу ливерпульское остроумие и прямота были свойственны не меньше остальных, но он обходился без сарказма Джона или угрюмости Джорджа. Он всегда отвечал с юмором, был полностью открыт (как казалось) и неизменно вежлив, сколь бы по-идиотски ни звучали вопросы. А когда пошли интервью на телевидении, оказалось, что здесь он чувствовал себя как рыба в воде. Камеры любовались его сердцевидным лицом в обрамлении битловской челки и V-образной выемки воротника; его огромными, бездонными, широко посаженными глазами; его нежной линией рта с губами, которые можно даже было бы назвать надутыми, если бы в произносимых им словах не было столько прямодушия и самоиронии.
Поначалу, прежде чем стал понятен весь масштаб его открытия, Брайан Эпстайн продолжал базироваться в Ливерпуле, держа лишь небольшой офис в лондонском Вест-Энде. Beatles бывали в столице краткими наездами, как правило ради выступления на BBC, часто возвращаясь тем же днем в следующий пункт очередного тура, но иногда оставаясь на ночь в какой-нибудь средней руки гостинице в районе Блумсбери. Для них это была последняя возможность насладиться анонимностью: заглядывать в витрины гитарных магазинов на Чаринг-Кросс-роуд, покупать у театральных сапожников Anello and Davide ботинки с кубинским каблуком и резиновыми вставками (через короткое время прозванные «битловскими») или глазеть на первых девушек с только что изобретенным Видалом Сассуном «геометрическим» каре и в юбках, дерзко заканчивавшихся примерно на дюйм выше колена.
Лондонский офис NEMS Enterprises, располагавшийся над магазином порнолитературы на Монмут-стрит, неподалеку от площади Севен-Дайалс, был устроен главным образом для Тони Барроу, первого битловского пресс-агента на полной ставке. Двадцатисемилетний Барроу был обосновавшимся в Лондоне выходцем из Мерсисайда: он работал журналистом-фрилансером, сочинял тексты для альбомных обложек по заказу фирмы Decca и вел колонку в Liverpool Echo, где рецензировал пластинки и где на раннем этапе обеспечил Beatles некоторое количество ценной рекламы. После краткого периода, когда пресс-агентом группы работал Эндрю Луг Олдхэм (в дальнейшем открывший Rolling Stones), NEMS в мае 1963 года наняла Барроу на постоянной основе.
