– И чей же, мистер Макманус?
Судья угрожающе покашливает, но в этом нет необходимости: теперь Макманус, прищурясь, смотрит на того, кто недавно его оскорбил:
– Это сотовый телефон. Зарегистрирован на Иэна Флетчера.
В ту минуту, когда Аллен Макманус занял свидетельское место, Иэн словно бы прирос к своему стулу. Он не мог пошевелиться, хотя понимал, что оставаться в зале ни в коем случае нельзя. Как он умудрился так недооценить Меца?
Сейчас Иэн сидит через два ряда от Мэрайи и видит, как она, подняв плечи, цепенеет, когда слышит, что это по его вине в прессу проникли гадкие слухи о ней. Я должен был сказать ей, думает он. Если бы сказал сам, она бы простила.
Ему хочется, чтобы она к нему повернулась. Хочется увидеть ее лицо.
Минуту назад, возвращаясь на место после своего выступления, он подмигнул ей. Тогда она сияла, словно луна. А теперь сидит бледная, глядя темнеющими, как синяки, глазами, куда угодно, только не на Иэна.
Он замечает, что не отрываясь смотрит на нее. Так смотрят на рушающееся здание или на горящий лес – словом, на что-то влекущее за собой трагедию. Не моргает он даже тогда, когда она закрывает лицо руками и плачет в голос.
На протяжении тридцати секунд Джоан пытается успокоить клиентку, что никогда не было ее сильной стороной. Потом она встает, кипя злобой. Если бы дело слушалось в присутствии присяжных, все обстояло бы иначе. Допрашивая Макмануса, она бросила бы тень сомнения на тот факт, что в момент совершения анонимного звонка телефон действительно находился в руках Иэна, а не кого-нибудь из его помощников или не был украден. Да мало ли, дескать, к кому аппарат мог попасть? Но говорить это судье не имело смысла. Он уже сам все взвесил и, точно так же как остальные, пришел к выводу: Флетчер почти наверняка воспользовался своим телефоном сам, а значит, виновен в предательстве с отягчающими обстоятельствами.
– Вы работаете в газете «Бостон глоб»? – рявкает она.
– Да.
– Как давно?
– Шесть лет.
– Где вы учились?
– Окончил школу журналистики в Колумбийском университете. Потом работал внештатным корреспондентом в газете «Майами геральд».
– Кто направил вас на ту конференцию?
– Уве Теренбаум, редактор отдела особых мероприятий. Если я не слишком сильно занят некрологами, он иногда посылает меня на всякие симпозиумы и конференции.
Джоан расхаживает перед Макманусом взад-вперед, как ткацкий челнок. Оттого что он следит за ней взглядом, у него даже слегка кружится голова. Чего от этого червяка можно добиться, Джоан еще не знает, но интуиция подсказывает ей: его ахиллесова пята – самолюбие. Чем более глупый вид он будет иметь, тем лучше.
– Как вы считаете, мистер Макманус, вы хороший журналист?
Аллен выпячивает грудь:
– Смею надеяться.
– У вас хорошая репутация в среде ваших коллег?
– Конечно.
– Вас отправили на эту конференцию, потому что вы один из лучших репортеров газеты?
– Вероятно, – произносит Макманус и как будто бы даже становится выше.
– Вы, наверное, очень обрадовались, когда выяснили, что вам звонил Иэн Флетчер.
– Еще как! – признается Аллен. – Я хочу сказать, это имя у всех на слуху.
Джоан барабанит пальцем по ограждению свидетельского места:
– После того как вам стало известно, что телефон принадлежит мистеру Флетчеру, вы с ним говорили?
– Я пытался, но…
– Да или нет?
– Нет.
– Вы просто воспользовались подсказкой, которую он вам дал?
– Да.
– То есть отправились в Гринхейвен?
– Да, – говорит Аллен.
– И там вам удалось получить доступ к медицинским документам Мэрайи Уайт?
– Нет. Я нашел доктора, который подтвердил мне, что она лежала в этой больнице.
– Понимаю. Он был лечащим врачом Мэрайи Уайт?
– Нет…
– Он вообще контактировал с Мэрайей, когда она лечилась в Гринхейвене?
– Нет.
– Он знает подробности истории ее болезни?
– Он знает главное.
– Это не ответ на мой вопрос, мистер Макманус. – Джоан хмурит брови. – В ходе вашего тщательного расследования удалось ли вам выяснить, что муж поместил Мэрайю в клинику насильственно?
– Нет…
– Удалось ли вам выяснить, что перед госпитализацией она не получила возможности испробовать другие способы лечения от депрессии?
– Гм… Нет.
– Удалось ли вам выяснить, что, выражаясь обиходным языком, нервный срыв произошел у Мэрайи вследствие измен мужа?
– Нет.
– Удалось ли вам выяснить, что по этой причине она совершила попытку самоубийства? – наседает Джоан, глядя на свидетеля в упор. – Мистер Макманус, вы не выяснили основополагающих фактов. Так с чего же вы взяли, будто вы хороший журналист?
– Протестую!
– Хорошо, я снимаю последний вопрос, – говорит Джоан, в общем-то и не ожидавшая ответа.
Когда становится ясно, что плакать Мэрайя не перестанет, судья объявляет часовой перерыв. Прежде чем репортеры успевают повставать со своих мест, Джоан выталкивает клиентку из зала и быстро ведет по коридору в туалет. Там она держит дверь изнутри, чтобы никто не помешал.
– Мэрайя, в показаниях Флетчера ничего ужасного не было. И та газетная статья нам тоже погоды не сделает. Обо всем этом никто и не вспомнит, когда придет наша очередь говорить. – Мэрайя не отвечает, и Джоан неожиданно понимает почему. – Дело не в том, что он сказал! Дело в том, что вы знали, как он собирается обойтись с Мецем! Господи, да вы влюблены!
– Все не так просто…
– Это никогда не бывает просто.
– Думаю, сейчас мне лучше побыть одной.
Джоан смотрит на свою клиентку с тревогой:
– Не знаю, хорошая ли это идея…
– Вы боитесь, что я достану из рукава бритву? – с горечью спрашивает Мэрайя. – Вас настолько впечатлили выступления свидетелей Меца?
– Я не это имела в виду. Я…
– Все в порядке, Джоан. Пожалуйста.
Адвокат, кивнув, выходит. Мэрайя стоит перед раковинами и смотрит на себя: глаза покраснели и припухли, из носа течет. Блестящая поверхность автомата с бумажными полотенцами криво отражает зеркало, множа искаженное лицо Мэрайи.
Удивляться нечему. Может быть, Мец прав? Если боль однажды тебя посетила, она уже не забудет дорогу. Повадится приходить, как хищник, среди ночи, когда ты меньше всего этого ждешь, и парализовывать тебя, прежде чем ты успеешь оказать сопротивление.
