Книга Путь искупления, страница 34. Автор книги Джон Харт

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Путь искупления»

Cтраница 34

Как система позволила умереть еще одной женщине?

А если еще и прорвется инфа про то, что подстрелили Гидеона, буря окончательно выйдет из-под контроля. Бекетт уже видел, как это обыграют газеты: не просто как историю об убийстве, семье и неудавшейся попытке мести, а как о полной некомпетентности системы – ну как же, ребенок первой жертвы успешно пролез во все щели в этой самой системе, только чтобы быть застреленным возле тюремных стен! Кто-нибудь припомнит, что Лиз тоже была «У Натана», и тогда копы будут выглядеть еще отвратней. Она ведь «ангел смерти», самое большое пятно на управлении полиции после самого Эдриена. Город уже ополчился против нее. Насколько все будет хуже, когда люди узнают, что она всеми силами старалась держать Гидеона подальше от социальных служб? Ну просто фантастическая заваруха начнется!

Дайер никогда не допустил бы Лиз на место преступления. Но Бекетту она была нужна здесь и сейчас. Она была его напарником и другом, и у нее до сих сохранились чувства к Эдриену. Бекетту требовалось это исправить.

– Ну давай же, Лиз! – Он все расхаживал возле алтаря взад и вперед. – Ну давай же, черт побери!

Через семь минут у него зазвонил телефон, и на экране высветился номер Джеймса Рэндольфа. Бекетт не стал отвечать.

– Ну давай же, давай!

На десятиминутной отметке Рэндольф позвонил еще раз, потом еще. Когда уже четвертый звонок заставил телефон зажужжать в кармане, Бекетт все-таки вырвал его оттуда и ответил.

Рэндольф явно пребывал в раздражении.

– Какого хрена, Чарли? Я держу на низком старте медэксперта, а восемь копов таращатся на меня, как на больного!

– Знаю. Прости. – Бекетт слышал на заднем плане голоса и звяканье снаряжения.

– Так выезжать или как?

Бекетт увидел на дороге машину, которая на большой скорости вынырнула с подъема и замедлила ход. Он досчитал до пяти, чтобы окончательно убедиться, а потом произнес:

– Можешь выдвигаться, Джеймс. И Дайеру позвони. Он будет дергаться, как я уже говорил. Просто скажи ему, что это было мое личное решение. Скажи ему, что это то же самое.

– Охренеть.

– И вот еще что.

– Да?

– Разыщи Эдриена Уолла.

Потом Бекетт по истертым гранитным ступенькам вышел из церкви навстречу Лиз. Даже издалека можно было безошибочно определить, что настроение у нее самое безрадостное. Она двигалась нога за ногу, блуждая взглядом по огромным деревьям, по упавшему шпилю. Ничего хорошего не ожидалось, и Бекетт возненавидел себя за это.

– Я никогда здесь не бываю, – произнесла Элизабет.

– Знаю. Прости.

Они сошлись у нижней ступеньки. Бекетт проклинал себя за сомнение, которым был окрашен каждый брошенный на него взгляд. Много лет церковь была самым центром ее жизни: прихожане, родители, детство… Хотя эта церковь никогда не принадлежала к особо богатым, но была старой и влиятельной. Многое из этого коренным образом изменилось, когда на ее алтаре погибла Джулия Стрэндж. Она выходила замуж в этой церкви; здесь крестили ее сына. Большинство прихожан не смогли закрыть глаза ни на эту смерть, ни на осквернение своей церкви. Те немногие, кто проявил стойкость, настаивали на переезде на новое место. Отец Элизабет противился этой мысли, и ее мать под конец форсировала события: «Как мы сможем молиться там, где одна из наших умерла в совершенном одиночестве, полная страха? Как сможем крестить наших детей? Сочетать браком наших молодых людей?» Ее страстные призывы поколебали даже ее супруга, который сдался, как говорится, с приличествующим смирением. То, что последовало, – это обшитое вагонкой хлипкое строение на захудалом участке в опасной части города. Церковь продолжала бороться за выживание, как только могла, но лишь часть паствы переехала вслед за ней. Многие отвалились, чтобы присоединиться к первой баптистской, или объединенной методистской, или еще какой-нибудь другой церкви. Жизнь Лиз после этого сильно изменилась.

Ее родители погрузились во мрак неизвестности.

А Эдриен Уолл отправился в тюрьму.

– У нас не слишком много времени, – сказал Бекетт.

– Это еще почему?

– Потому что Дайер арестует нас обоих, если только увидит тебя здесь.

Он поспешил внутрь, и Элизабет последовала за ним через темный притвор к теплящемуся за ним свету. Она двигалась так, словно это причиняло ей боль, и не сводила взгляд с пола, пока над головой у нее не проплыли хоры, а потолок не поднялся ввысь. Бекетт наблюдал за ее лицом, когда она осматривала стропила, обугленные остатки неизвестно чего и люстры, нависающие над головами, словно чугунные венчальные венцы. Элизабет слегка поворачивала голову, но старательно отводила взгляд от алтаря, предпочитая рассматривать окна, стены и тысячи скрывающихся во тьме уголков. Он не мог представить ее мыслей, и ничего в ее лице не выдавало их. Держалась она стоически и прямо, а когда наконец оказалась лицом к лицу с алтарем, ему понадобилось ровно три секунды, чтобы понять: она понимает, что перед ней.

– Почему ты мне это показываешь?

– Ты сама это прекрасно знаешь.

– Эдриен этого не делал.

– Та же церковь. Тот же алтарь.

– Только потому, что его выпустили из тюрьмы…

Бекетт взял ее за руку и подвел к алтарю, который она знала с самого своего рождения.

– Посмотри на нее.

– А кто это?

– Неважно. – Бекетт произнес это грубо и жестко. – Посмотри на нее.

– Уже посмотрела.

– Посмотри получше.

– Куда уж лучше… Ладно, она мертва. Да, это то же самое. Ты именно это хотел услышать?

Лиз обливалась по́том, но это был мелкий, холодный пот. Бекетт достаточно много разглядел у нее на лице, чтобы понять, что творится в глубине ее души: детство и предательство, крутые повороты уродливого неверия… Это ее церковь. Эдриен – ее герой.

– Зачем ты это делаешь? – спросила она.

– Потому что ты не способна мыслить трезво. Потому что тебе нужно понять, что Эдриен Уолл – убийца и что твоя одержимость им доведет тебя до беды.

– Нет абсолютно никакой одержимости.

– Тогда держись от него подальше.

– Или что? – Искра, жар. – Почему ты так его ненавидишь? Он не убивал Джулию Стрэндж! И эту он тоже не убивал.

– Господи, Лиз! Да только послушай саму себя! – Бекетт нахмурился, раздраженный ее неспособностью понять простейшие вещи. Вера Элизабет в Эдриена Уолла сожгла множество мостов, когда та была еще салагой. Копы относились к ней с недоверием, считали, что она с червоточинкой – баба есть баба, – неразумная и нелогичная. Ее коллегам понадобились годы, чтобы полностью принять ее, и еще больше, чтобы она могла спокойно ходить по отделу, не готовая в любой момент огрызнуться в ответ на любое замечание, брошенное в ее адрес. Бекетт этого уже насмотрелся. Он уже все это пережил.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация