– Так оно и есть, – подтвердила леди Хардкасл. – Закон о государственной тайне и все такое. Вы же не хотите, чтобы бедную девушку повесили за измену.
– Ну… – начала мисс Коудл.
– Хватит грызни, – предупредила нас леди Бикл. – Не кипятитесь. Объясните, в чем тут суть – вы признали в этих каракулях стенографическое письмо, но не можете его прочитать. Почему?
– Это определенно стенография, но ее значки складываются в слова, которые в английском языке по большей части не имеют смысла. Можно? – Я протянула руку за блокнотом, и мисс Коудл с некоторой неохотой отдала мне его опять. – Видите? – Я ткнула пальцем в первую попавшуюся строку. – Эти завитки, закорючки, точки и линии должны составлять обычные английские слова – это что-то вроде алфавита, просто такие значки пишутся быстрее. В стенографии используются также кое-какие аббревиатуры, а некоторые слова и выражения заменяются особыми символами, но, если ты владеешь этим навыком, читать запись надо так же, как строку из обычного текста. Но здесь написано: «Половины лсёкоб эпопея». Как я и сказала, это абракадабра.
– Вы хотите сказать, что помимо использования этих заумных загогулин, он еще применял и некий таинственный шифр? – спросила леди Бикл.
– Да, так оно и есть. Во всяком случае, отчасти. Полагаю, остальные записи сделаны с применением кода, понятного только ему самому, кода, в котором отдельные слова и выражения имели такие значения, которые знал только он. Такой код практически не поддается расшифровке, если не знать ключа. Так слово «эпопея» может означать все что угодно, хоть «пирог с картошкой», и нам никогда не разгадать, что именно оно должно обозначать. Но остальная часть записей сделана с помощью шифра, а шифры обычно поддаются разгадке.
– То есть код – это использование одних слов вместо других, а шифр – это когда вместо тех или иных букв используются другие буквы или значки?
– Вот именно, – подтвердила я.
– Надо же, какая я умная, – сказала леди Бикл. – Итак, вы можете читать стенографию, но как вам даются шифры?
– Боюсь, за разгадкой шифров мне надо будет обратиться к леди Хардкасл, – призналась я.
– Я могу попробовать, – откликнулась леди Хардкасл. – Можно использовать кое-какие приемы. Первое, что приходит в голову, это шифрование методом подстановки – например шифр Цезаря, в котором каждая буква сдвигается на фиксированное число позиций – или более сложное, но также основанное на подстановке. Что касается кода, то он должен был быть и достаточно простым, чтобы мистер Брукфилд мог писать им сразу, не раздумывая, иначе овчинка не стоила бы выделки.
– Значит, она камеристка, которая владеет стенографией и подпадает под действие Закона о государственной тайне. А вы вдовая сыщица-дилетантка, которая умеет расшифровывать засекреченные послания, – подытожила мисс Коудл. – Да кто вы на самом деле?
– Боюсь, и эта печальная история подпадает под действие Закона о государственной тайне, – ответствовала леди Хардкасл.
– Но вы и в самом деле считаете, что сможете разгадать эту головоломку? – спросила леди Бикл.
– Я всего лишь могу попытаться. Если вы не возражаете, мисс Коудл.
– На безрыбье и рак рыба, – изрекла мисс Коудл.
– В таком случае вы не станете возражать, если я позаимствую этот блокнот?
Мисс Коудл нагнулась и снова запустила руку в свою сумку.
– Я предпочитаю хранить блокнот Брукфилда у себя – так надежнее, – сказала она и протянула леди Хардкасл несколько листков писчей бумаги. – Первые страницы я переписала, позже перепишу и остальные.
– Отлично, – резюмировала леди Хардкасл и посмотрела на свои наручные часы. – Мне ужасно жаль, но на одиннадцать у нас назначена другая встреча. Вы нас простите?
– Ну, что вы, – сказала леди Бикл. – Мы все очень-очень благодарны за то, что вы вообще тратите на нас свое время. – Она посмотрела на листки бумаги в руке леди Хардкасл. – Хотите папку? Или конверт?
– Спасибо, не откажусь. Либо одно, либо другое. Как только у меня появится результат, я свяжусь с вами, мисс Коудл. У вас есть…
Мисс Коудл достала визитную карточку, дала ее моей хозяйке, а та протянула ей свою.
– Удачи, – завершила нашу беседу леди Бикл. – И еще раз спасибо.
Мы попросили нас не провожать.
* * *
От штаб-квартиры ЖСПС до маленькой кофейни, в которой нам предстояла встреча с инспектором Сандерлендом, было рукой подать. Местные упорно называли свой район «деревней Клифтон».
– Я бы не назвала здешние места деревней, – заметила я, когда мы двинулись по тротуару мимо запруженной транспортом мостовой.
– Я тоже, – согласилась со мной леди Хардкасл. – Но не только местные жители называют свой район деревней – точно так же именуют свою часть Лондона и те, кто живет в Кенсингтоне.
– Тьфу, – выругалась я. – То-то бы они удивились, если бы им пришлось жить в настоящей деревне. Ни тебе газа, не говоря уже об электричестве, и пабы, в которых не сыщешь пирога с мясом, потому что у подводы отлетело колесо.
– Ты жалеешь, что мы переехали в Литтлтон-Коттерел?
– Вообще-то нет, мне там нравится. Само собой, я бы все отдала за электрическое освещение и газовую плиту, хотя, раз уж стряпня почти целиком лежит на плечах мисс Джонс, то с нынешней нашей плитой можно и смириться.
– Электрическое освещение есть в усадьбе «Грейндж», – сказала моя хозяйка. – Интересно, может ли их генератор снабдить электрической энергией и наш дом? Я уверена, что читала статью о том, что электричество можно передавать на большие расстояния. Надо будет поспрашивать. Наверняка кто-то из моих знакомых знает ответ на этот вопрос.
– Наверняка, – согласилась я. – Это она?
– О чем ты, дорогая?
– Это и есть кофейня, в которой мы должны встретиться с инспектором Сандерлендом? – спросила я, показывая на вывеску одной из кофеен Крейна, идти до которой оставалось всего несколько ярдов.
– Если прежде это была и не она, то теперь точно она.
Я устремила на леди Хардкасл вопросительный взгляд.
– Через дорогу, – сказала она и движением головы показала на противоположную сторону улицы.
Я повернула голову, посмотрела на тротуар напротив. По нему шел наш любимый полицейский, одетый в пальто и с котелком на голове. Ступив на мостовую, он приветственно поднял портфель, который нес в руке. Поравнявшись с нами, он свободной рукой вежливо прикоснулся к узким полям своего котелка.
– Доброе утро, дамы. Вы как раз вовремя. Зайдем? – Открыв дверь кофейни, он вошел внутрь. Мы последовали за ним.
Когда мы устроились и нам принесли кофе и кексы, инспектор сунул руку в портфель, извлек папку из плотной желтой бумаги и по столешнице пододвинул ее к нам.
– Боюсь, я не могу отдать вам ее насовсем, – сказал он, – но тут я отразил детали, касающиеся существа дела. – И он подал нам исписанный лист бумаги.
