Так что сначала был кофе, a через неделю ужин, и еще три ужина, а потом концерт в Симфони-холле. Роб работал старшим кредитным аналитиком в крупном международном банке, переместившим свою британскую штаб-квартиру из Лондона в Мидлендс, и она уже представляла себе, как пригласит его к своим родителям, ведь он был именно таким привлекательным и успешным молодым человеком, который, по мнению ее матери, должен повести ее засидевшуюся в девицах дочку к алтарю; именно таким перспективным зятем, который мог бы покритиковать тестя за его правые убеждения, ловко разжигаемые «Дейли Мейл», и тот бы его не осудил.
Фотографии их свиданий иногда призраками всплывали в комментариях к постам ее подруг. Ее преследовали отрывки полузабытых разговоров. По коже пробегали мурашки, когда она вспоминала прикосновения его руки, когда он помогал ей выйти из такси, или ноги, когда они сидели рядом на концерте. Роб всегда относился у ней с вниманием и уважением, однако теперь, глядя на те же снимки, она замечала намеки на то, что скрывалось за ними – темные пятна на гладком фасаде его обаяния. То, как на каждом снимке он чуть-чуть наклонял голову в одну и ту же сторону, как будто знал, что этот ракурс – самый выгодный. И то, как в конце одной поездки на такси к ней домой, когда она положила голову ему на плечо, он брезгливо и с явным неудовольствием смахнул волос, оставшийся на рукаве его пиджака.
Он хорошо скрывал свою натуру, но был самодовольным и тщеславным. Однако до какой степени – она не понимала до того самого раза (первого и последнего), когда согласилась поехать к нему домой.
Они целовались в прихожей, одна его рука лежала на нее ягодицах, другая уже тянула молнию вниз, однако она сумела оторваться от него, чтобы спросить, где ванная комната. Женские секреты, пояснила она, надеясь, что ее слова сойдут за милое кокетство, но опасаясь, не слишком ли пафосно это прозвучало. Улыбнувшись, он показал ей, куда пройти, и сказал, что будет в гостиной и приготовит что-нибудь выпить.
Ванная комната, как и вся квартира, и ее хозяин, была элегантной и дорогой. Насадка на душ была диаметром с тарелку, пол из натурального мрамора, хромированные краны, большой зеркальный шкафчик над раковиной. Закончив свои дела, она, движимая исключительно жгучим любопытством, заглянула в шкафчик. Она не признавалась себе, что ищет свидетельства присутствия другой женщины, но облегченно вздохнула, когда ничего такого не нашла. Зато она обнаружила настоящую пещеру Аладдина, полную мужской косметикой. Увлажнители, салфетки, бальзамы, скрабы, средства для химического пилинга, сыворотки для лица, кремы-депиляторы, матирующие сыворотки, угольный очищающий гель для умывания и нечто под названием «Гидроэнергетическая система “Анти-усталость”». Целая полка сверкала стальными инструментами, которым позавидовал бы любой хирург: ножницами, пинцетами, кусачками, триммерами для ногтей, приспособлениями для удаления угрей, бритвами (безопасными и одноразовыми). А на самом верху стояло нечто вроде головы робота с проводами и батареей – она вполне могла бы стать частью костюма на Хэллоуин. Должно быть, Робин надевал эту маску ночью. Хорошо бы, если не каждую ночь – Ханна подумала, что если проснется и увидит это, то разбудит криком всех соседей.
Тут она плавно перешла к мысли о том, что скоро окажется в его постели, и вышла из ванной, чтобы продолжить с того места, где они остановились. Через десять минут они уже сидели на диване. Она запустила пальцы в его волосы, ее губы впились в его, он запустил руку ей под платье и провел по задней поверхности бедра. Она положила колено на его бедро, и его рука оказалась под ее коленом раньше, чем она осознала, куда направляются его пальцы и что они там нащупают. Вспышка страха ослепила ее в тот самый момент, когда он возмущенно вскрикнул.
– Что это, черт возьми? – резко спросил он, отшатываясь.
Покраснев от смущения, она отодвинулась на другой край дивана и опустила подол.
– Сухая кожа – пробормотала она. – Спасибо, что напомнил.
Волнение перед первым свиданием после долгого перерыва вызвало неприятный побочный эффект: псориаз обострился. «Дермалекс» помогал держать болезнь под контролем, но скрыть шелушащуюся кожу, которой Роб уже коснулся, было невозможно. Кожа зудела, но это было ничто, по сравнению со жгучим унижением.
– Это не просто сухая кожа, – обвиняюще бросил он, глядя на серебристую чешуйку, лежавшую между ними на диване. Глядя на свою руку, он сдавленно пробормотал:
– Обожемой! – и рванул в ванную комнату, где немедленно полилась вода.
– Знаешь ли, это не заразно! – крикнула Ханна. Чувство унижения сменилось гневом. – Боже, Роб, что с тобой не так?
– Со мной?! – донеслось из соседней комнаты. – А как насчет тебя? Что это, Ханна? Ты больна… Чем?!
Она собрала свои вещи и направилась к выходу, но, оказавшись возле открытой двери в ванную комнату, замедлила шаг. Стоя у раковины, Роб лихорадочно скреб руку.
– Это псориаз, понял? – бросила она. – У меня чертов псориаз. Успокоился теперь?
Застонав, он принялся еще энергичнее тереть кожу.
– Почему ты не сказала, что больна этой гадостью? – потребовал он ответа. – Как ты могла так обмануть меня?
Очарование и интеллигентность исчезли из его голоса. Он вопил, как обыкновенный пьяный придурок, вывалившийся из клуба на улицу.
– Обмануть тебя?! – в груди Ханны взорвалась бомба, начиненная гневом и унижением. В душе вспыхнула ярость. Болезнь, в ее случае не слишком тяжелая, превратила ее жизнь в кошмар. Особенно плохо было в школе. Хуже всего – на уроках физкультуры. Ее изощренно травили, давали обидные прозвища. Чаще всего ее называли «Коростой». Сыпали на голову кукурузные хлопья, в тарелку подбрасывали карандашные стружки. Распускали слухи, что ее болезнь распространяется половым путем, и она заразилась, потому что была шлюхой. В Сети в выражениях вообще никто не стеснялся. Ханна думала, что все это осталось в далеком детстве, но перед ней опять возникло лицо мелкой жестокости, на сей раз в чуть более благопристойном виде. Ярость разгоралась все жарче, распространяясь от пупка, воспламеняя все чрево. Она обливалась потом.
– Ты не знаешь, что такое уродство! – взорвалась она. – Не знаешь, как живется человеку, когда с него сыплются эти чешуйки! Впрочем, надеюсь, ты заразишься. Надеюсь, что всякий раз, глядя на себя в зеркало, ты будешь думать о том, как ты уродлив. Надеюсь, ты будешь замечать каждое пятнышко и веснушку, и это будет сводить тебя с ума, и ты начнешь срезать их со своей кожи!
Пылавший в ней огонь волной взметнулся до самой макушки, опустился в ступни, а потом выплеснулся наружу и ударил в Роба. Ханна стояла опустошенная, ошеломленная, не в силах даже дышать. Она не стала ждать реакции Роба и выскочила из квартиры. Теперь стыд снова стал сильнее гнева.
С тех пор она не видела Роба и ничего о нем не слышала. Допив вино, она заставила себя отправиться в постель и долго лежала без сна, гадая, не стоит ли он на улице в темноте, не следит ли за ее домом. Глядя на снимки в телефоне, она видела его изуродованное лицо, освещенное светом уличного фонаря. Неужели он исполнил ее пожелание? Бабушка рассказывала о том, на что способны женщины в ее семье, но Ханна, конечно же, ей не верила. Смешно даже думать, что она прокляла Роба.
