– Все свои дела они делают с тем, чтобы видели их люди, – говорит он толпе. – Расширяют хранилища свои и увеличивают воскрилия одежд своих. Также любят предвозлежания на пиршествах и председания в синагогах. И приветствия в народных собраниях, и чтобы люди звали их: «Учитель! Учитель!»…
Шесть раз Иисус называет фарисеев лицемерами. Сравнивает с гнездом гадюк
[70]. Говорит, что они нечисты. Обвиняет в том, что придают огромное значение самым мелким и банальным деталям религиозной жизни, например выясняют, следует ли платить десятину с трав и пряностей, а истинную суть закона Божьего упускают.
И вот что хуже всего: Иисус предсказывает, что эти «святые люди» обречены на адские муки.
– О Иерусалим, Иерусалим! – горестно восклицает Иисус, зная, что время его проповедей подходит к концу.
Назареянин покидает Храм; больше народ не увидит его вплоть до осуждения. В сущности, он сам выносит себе смертный приговор, предсказывая разрушение Храма.
– Видите ли все это? – спрашивает он. – Не останется здесь камня на камне, но все будет разрушено.
Эти слова Назареянин говорит ученикам, однако одному фарисею удается их подслушать. Это предсказание и ляжет в основу обвинения против Иисуса.
* * *
Недолгое время спустя Иисус сидит на вершине Масличной горы. На этом самом месте он плакал, сидя на осле, – с этого началась неделя; теперь он размышляет. Сидя среди учеников, Иисус подводит итоги своей недолгой жизни. Сгущаются сумерки – а он призывает своих последователей жить полной жизнью, говоря притчами, способными передать глубину и величие его мысли. Ученики слушают его в немом восторге. Однако лица их омрачаются, когда Иисус предсказывает, что после его смерти придет и их черед. Их будут преследовать, гнать и казнить. Быть может, желая смягчить мрачное впечатление от этих слов, далее Иисус делится своими мыслями о небесах и обещает ученикам, что Бог откроет себя им и миру.
– Вы знаете, – заключает Иисус, – что через два дня будет Пасха, и Сын Человеческий предан будет на распятие.
* * *
В это время первосвященники и старейшины собираются во дворце у Кайафы. Они в ярости. Что делать с этим Назареянином? – Только умертвить! Но времени остается все меньше. Сперва Иисуса нужно схватить. После ареста – суд. Но религиозный закон запрещает судить на Пасху; по ночам суды тоже не производятся. Чтобы избавиться от Иисуса, нужно арестовать его завтра либо в четверг и осудить до заката. Еще более усложняет задачу религиозное требование: в случае вынесения смертного приговора казнь совершается только на следующий день.
Кайафа понимает: все это можно как-то утрясти. Самое важное сейчас – взять Иисуса под стражу. Другие проблемы он будет решать по мере их поступления. Главное – не встревожить людей, каждый день слушающих Иисуса в Храме, иначе поднимется бунт. Тогда в дело будет вовлечен Понтий Пилат, а Кайафа окажется виноватым.
Так что арест необходимо провести втайне.
Для этого Кайафе потребуется помощь.
Он еще не знает, что один из учеников Иисуса готов ему эту помощь оказать.
За скромное вознаграждение.
Глава пятнадцатая
ИЕРУСАЛИМ
СРЕДА, 4 АПРЕЛЯ, 30 ГОД Н.Э.
НОЧЬ
Иуда Искариот идет в Иерусалим один. Иисус решил посвятить сегодняшний день отдыху и остался, вместе с прочими учениками, в доме Лазаря. Уже пять дней они живут в Вифании, и три дня прошло с тех пор, как Иисус въехал в Иерусалим на осле. Иисус так и не объявил себя Христом публично и не сделал ничего такого, что можно было бы расценить как подстрекательство к мятежу против Рима. Однако религиозные вожди в ярости – и теперь можно сказать, что на спинах у Иисуса и его учеников нарисованы мишени.
– Будут предавать вас на мучения и убивать вас; и вы будете ненавидимы всеми народами за имя мое, – предсказал Иисус вчера, когда все они сидели на вершине Масличной горы.
Ну нет, на такое Иуда не подписывался! Почему бы Иисусу просто не признать себя Христом и не изгнать римлян? Стоит ему победить – и религиозные вожди, разумеется, с радостью перейдут на его сторону. И всем разговорам о смертях и казнях будет положен конец.
Так что Иуда решает поторопить Иисуса.
Это решение он принял несколько минут назад, за ужином в доме у некоего Симона Прокаженного. Иисус и ученики разместились на подушках за пиршественным столом; каждый брал правой рукой пищу с небольших тарелок, расставленных в центре стола. Как случалось уже много раз, женщина приблизилась к Иисусу, чтобы умастить его благовониями. Это была Мария, сестра Лазаря: она отбила горлышко бутыли – и по комнате распространился густой и пряный запах экзотического индийского благовония, щедро изливаемого на голову Иисуса.
Такая трата средств вызвала у Иуды негодование, которого он не смог скрыть. Особенно глупо это на Пасху, в дни, когда обычай велит раздавать милостыню! На этот раз Иуда в своем возмущении был не одинок. К нему присоединились несколько учеников. Однако Иисус быстро положил конец их ропоту.
– Что смущаете женщину? – сказал он. – Она доброе дело сделала для меня. Ибо нищих всегда имеете с собою, а меня не всегда имеете. Возлив миро сие на тело мое, она приготовила меня к погребению.
Снова Иисус говорил нечто странное и пугающее. Как это понимать? Позволяет помазать себя как Христа – и тут же предсказывает свою смерть!
Так что теперь Иуда смело возвращается в Иерусалим. В ночном воздухе плывет дым множества костров. Пасха начнется в ночь первого полнолуния после весеннего равноденствия, то есть вечером пятницы.
Иуда осторожно пробирается по ухабистой и грязной дороге. Он понимает, что его план выглядит безумным – он ведь направляется не куда-нибудь, а прямиком во дворец Кайафы, самого могущественного человека в иудейском мире! Но Иуда уверен: главу Синедриона заинтересует его предложение.
Однако Иуда известен как ученик Иисуса, а это значит, что в результате запросто могут схватить и его самого. И даже если этого не произойдет – кто знает, согласится ли еще такой человек, как Кайафа, принять у себя ученика бродячего проповедника, запыленного и грязного после долгой дороги.
Иуда входит в иерусалимские ворота и пробирается по шумным, многолюдным улицам в Верхний Город, где живут богачи. Находит дом Кайафы, сообщает о своем деле стражникам. К большому облегчению Иуды, его не задерживают. Вместо этого ласково приглашают войти в огромный дворец и препровождают прямиком в роскошно обставленную залу, где первосвященник держит совет с другими священниками и старейшинами.
