У длящихся долгосрочных рисков есть неприятная особенность: всё, что мы делаем для их снижения, создаёт моральную угрозу. Просто-напросто при снижении риска всегда создаётся возможность обмана или мошенничества. Это с ума сойти какая фундаментальная тема. Концепция моральной угрозы весьма стара, но термин появился уже в середине XIX века. Моральная угроза – это когда система устранения рисков создаёт возможность повести себя плохо и всё, сука, испортить.
Классический пример – страховка от пожара. Застрахую дом и подожгу – вот и все дела, и продавать не надо. Это не единственный пример, конечно. Когда имеешь дело с устранением рисков, надо всегда помнить о говнюках. Они повсюду. Поэтому нужно изобретать всё новые и новые фишки, чтобы эти угрозы снизить, а говнюков устранить или хотя бы отрезать им яйца.
Экономист по имени Финн Кюдланд
[24] получил недавно Нобелевскую премию. Он изучал корреляцию потребления в разных уголках земного шара
[25]. Что такое потребление? Это общая сумма всех расходов людей: на еду, одежду, жильё – короче, на всё. Каждая страна складывает, сколько граждане в год потратили. И вот чувак со своей командой очкариков подсчитал, какая зависимость у потребления разных стран из года в год.
Если бы зависимость была прямая, то корреляция была бы равна единице. То есть если в одной стране потребление за год выросло, в каждой другой стране потребление тоже бы выросло. А если бы у нас была работающая система распределения рисков между странами, то остались бы только риски планетарного масштаба. Если б финансовые рынки работали идеально – не знаю, насколько это очевидно, но мне да, – никто никогда не страдал бы в одиночку. Вдруг какой-то подлый удар настигает человека, но риск уже распределён по всем жителям, и удар становится очень слабым. Что остаётся? Только те риски, которым подвластны все сразу одновременно, и ничего более. Корреляция потребления была бы полной.
Упал бы на Землю астероид. Ну, там жертвы, кровь говно кишки распидорасило, всё как в кино, но мы возьмём лишь экономическое потрясение. Всему миру бы пришлось несладко, это понятно. Но что ещё более понятно – если б астероид упал на Канаду, вам бы повезло гораздо больше, если б вы были в тот момент в Австралии. А канадцам пришлось бы ой как херовато.
А если бы мы умели распределять риски правильно, то после заявления британских учёных о возможном приближении астероида люди бы мощно захеджировались. И людям с места падения (опять же, не берём физические жертвы) было бы так же тоскливо, как и антиподам. Весь мир пострадал бы – и у всего мира упало бы производство и потребление. Но не сильно.
И в 1992 году экономисты думали, что так всё и есть. Что наш мир тесно связан нитями распределённых рисков. Ведь очевидно, что есть вещи, которые влияют на весь мир, типа разливов нефти, глобального потепления (неважно, антропогенное оно, циклическое или нет; факт в том, что оно есть). И что же выяснилось? Как там взаимная страховка?
А выяснилось, товарищи, что всё очень галимо. Корреляция между потреблением разных стран низка. Она даже ниже, чем корреляция доходов, что странно. Это означает, что ничего не сделано для снижения рисков не то что отдельных людей, но и целых стран. Нет, ну что-то, наверное, сделано, но сделано с гулькин нос. Надо стараться, товарищи. Ведь тигру в зоопарке недокладывают мяса.
8.3. Риск-пулинг
Идея того, что риски можно распределять, довольно интуитивна. Она постоянно доходила до мозга разных людей на протяжении всей истории. Пусть мы, например, дикие ковбои, пионеры-герои, покорители Запада. Живём на краю мира в лесах и строим себе деревянные хижины. Никакого государства поблизости нет. Никто нас не защитит от гризли и свирепых команчей. Что подсказывает инстинкт? Надо сбиться в кучу, и если у кого-то, например, домик сгорит, надо прийти всем миром и ему помочь. Это похоже на общую какую-то альтруистическую щедрость, но ведь это в интересах каждого! У любого может произойти несчастье, не только у соседа, но и у тебя. Дом сгорел – человек зимой замёрзнет.
Получается, что люди как бы сами собой имеют склонность к распределению рисков; это все спонтанно происходит, по доброте душевной.
Глобальный эффект от таких мероприятий незаметен.
Эта книга написана в том числе и для того, чтобы обозначить, насколько широки финансовые концепции. И почему они так важны, и как финансы пронизывают всю нашу жизнь, хотя мы об этом не задумываемся.
Самое время внезапно вспомнить про социализм. Придумал его чел по имени Роберт Оуэн, очередной британский учёный старой закалки. Жил он в конце XVIII века. Роберт хотел разделить всю экономику на всех. Возникает вопрос: за каким хером?
Он бы сказал: «Чтобы снизить бедность и неравенство, а повысить – богатство и равенство». Но в некотором роде он говорил и о распределении рисков, хотел он того или нет. Идея-то была собрать все общественные риски и распределить на всех членов социалистического общества
[26], вот он чёткую мульку придумал, да?
8.4. Новогармонино
В этом случае всё потребление будет расти или снижаться вместе: как раз о чём писал нобелевский лауреат Кюдланд
[27] двести лет спустя. И вот Оуэн задумал тему, что надо создать такое восхитительное общество, где все равны и всё общее, и поехал – куда бы вы думали? В жизни не догадаетесь. Поехал он в Америку. И основал городок под названием Нью Хармони, то есть – Новогармонино. Оуэн думал, что человека определяет его среда, и если среда будет правильная, то и люди станут ниибаца духовными и славными. Там они построили бесплатный театр, бесплатную школу для всех (кроме негров, конечно) и бесплатную библиотеку. Это он хотел демоверсию социализма построить – на 800 человек – и весь мир дико заразить этой дебильной идеей. Самое уссачное в этой истории то, что он у себя в Англии разбогател на мануфактурах, где нещадно эксплуатировал бедных британских рабочих, и городок этот тупо купил с потрохами (за сумму в 135 тысяч долларов, это сейчас примерно 3 миллиона). Вот такой был упоротый чувак. Вы уже поняли, к чему я клоню: не срослось.
Во-вторых (про во-первых – дальше), такая славная история про всё бесплатное, естественно, привлекла кучу укурков, великих комбинаторов и прочей гопоты, которая понаехала и сожрала все печеньки.
А во-первых, люди в этом Новогармонино жили совсем не гармонично. Угроза морального разложения реализовалась там в полной мере. Всех собрать в одном месте и сказать – ну, ребята, у вас теперь всё общее, работа общая, город общий. Что сразу приходит нормальному человеку в голову? «Если мне и так дают столько же, сколько остальным, то я, пожалуй, лучше полежу на диване». Хотя в реальности было ещё интересней: там были у них общие трудодни, и у тех, кто работал, их было больше. Но те, кто не работал, они дико возмущались и говорили, что ваша гармония – это какая-то хуйня и наебалово, потому что тут, оказывается, надо работать. Домов у них на всех не хватало – понаехали же всякие оклахомские маргиналы; сами они, естественно, делать ничего не хотели.
