Воспитанный в губительной атмосфере, Дональд интуитивно понимал (да и опыт ему подсказывал), что он нигде не найдет ни утешения, ни ласки, особенно тогда, когда будет больше всего в этом нуждаться. Значит, выпрашивать любовь и заботу бессмысленно. Осознавал ли он это хоть как-то или нет, но оба родителя никогда и не стремились понять, каков он есть на самом деле или каким он мог бы быть (Мэри была слишком вымотана, а Фреда интересовало только то, кто из сыновей окажется наиболее полезен), и он пошел тем путем, который посчитал самым рациональным. Сформировавшийся в результате жесткий характер стал доспехами, часто защищавшими его от боли и потерь. Но в то же время эти латы не давали ему возможности понять, как довериться людям настолько, чтобы сблизиться с ними.
Фредди ужасно боялся обращаться к Фреду с вопросами. Дональд наблюдал результаты подобной сдержанности. Каждый раз, когда Фредди хотя бы слегка отклонялся от часто невысказанных ожиданий Фреда, это заканчивалось для него позором и унижениями. Дональд выбрал иную тактику: он решил подобраться к отцу, проломив все препятствия, которые его старший брат никогда не осмелился бы проверить на прочность. Он точно знал, как этого достичь: там, где Фредди отступал, Дональд наступал. Он без разрешения брал, что хотел, не потому что был храбрым, но потому что боялся таким не быть. Понимал это Дональд или нет, но базовый посыл Фреда гласил: в семье, как и в жизни, может быть только один победитель; всем остальным приходится проигрывать. Фредди постоянно и безуспешно пытался поступать правильно; Дональд же убедил себя в том, что не существует ничего, что он мог бы сделать неправильно, и оставил попытки делать все «правильно». Он стал наглее и агрессивнее, потому что отец – единственный человек на свете, имевший для него значение, – редко призывал его к ответу. Фреду нравился его бойцовский настрой убийцы, даже если он и проявлялся в плохом поведении.
Каждой своей выходкой Дональд явно стремился завоевать расположение отца, словно говоря: «Пап, смотри, какой я крутой. Я же боец». И продолжал в том же духе, до поры до времени не наталкиваясь на какое-либо сопротивление. А когда наконец натолкнулся, оно исходило вовсе не от отца.
Поведение Дональда Фреда не беспокоило – засиживаясь в офисе допоздна, он не часто бывал свидетелем происходившего дома, – зато доводило до умопомрачения мать. Мэри совершенно не могла держать его в узде, и Дональд сознательно ей не подчинялся. Любая ее попытка призвать сына к порядку встречала решительный отпор. Он пререкался. Он никогда не признавал свою неправоту; он возражал ей, даже когда она была права; он отказывался идти на попятный. Он мучил своего младшего брата и воровал его игрушки. Он не выполнял работу по дому и вообще ничего, что ему полагалось делать. Возможно, хуже всего для такой помешанной на чистоте женщины, как она, было то, что он был неряхой и отказывался за собой убирать, чем бы она ни угрожала. «Ну погоди, скоро твой отец придет с работы» отлично действовало на Фредди, но для Дональда это выглядело как бы шуткой с упоминанием папы.
Наконец, в 1959 году Дональд в своем поведении – драках, хамстве, пререканиях с учителями – зашел слишком далеко. Терпение школы Kew-Forest иссякло. То, что Фред входил в попечительский совет, сыграло двоякую роль: с одной стороны, на поведение Дональда смотрели сквозь пальцы дольше, чем в любом другом случае, а с другой, это причиняло Фреду некоторые неудобства. Дональд обзывал и подначивал младших детей, не способных ему ответить, однако со временем это переросло в акты физической расправы. Ничего против самовыражения сына Фред не имел, но это стало отнимать слишком много времени и сил. Когда один из его коллег по попечительскому совету Kew-Forest рекомендовал отправить Дональда в Военную академию Нью-Йорка (NYMA)
[14], чтобы приструнить его пыл, Фред согласился. Он подумал, что среди военных инструкторов и старших кадетов, которые не будут мириться с выходками Дональда, его будущий любимчик получит дополнительную закалку. У самого же Фреда были дела и поважнее.
Не знаю, имела ли Мэри право голоса при принятии окончательного решения, но она и не билась за то, чтобы сын остался дома, чего не мог не заметить Дональд. Видимо, он воспринял это как повторение всех тех случаев, когда она покидала его в прошлом. Невзирая на возражения Дональда, он был зачислен в NYMA, закрытую частную школу для мальчиков в шестидесяти милях к северу от Нью-Йорка. Другие дети в семье называли NYMA «исправительной школой» – она не являлась такой престижной, как St. Paul’s, в которой учился Фредди. Никто не отправлял своих сыновей в NYMA ради лучшего образования, и Дональд правильно расценил это как наказание.
Когда Фредди об этом узнал, он с некоторым смущением сказал своим друзьям: «Ну да, они же не справляются с ним». Это было совершенно непонятно, ведь казалось, что его отцу подвластны все. Фредди не понимал одного: отец не был заинтересован в Дональде в той же степени, в какой был заинтересован в нем. Если бы Фред захотел призвать Дональда к порядку, тот быстро стал бы как шелковый, но на момент отправки в NYMA Фред просто не хотел возиться ни с ним, ни с другими тремя детьми.
Родители всегда по-разному влияют на детей, вне зависимости от ситуации в семье, однако воздействие специфических патологий Фреда и Мэри на их отпрысков было чрезмерным. Когда вся пятерка, в разное время и при разных обстоятельствах, выходила в мир, их ущербность уже бросалась в глаза.
Первенец, умная и амбициозная Мэриэнн, тяготилась жизнью в семье, где царил мужской шовинизм. Она была старшей, но как девочка была совершенно лишена отцовского внимания. Ей оставалось подстраиваться под мать, которая не имела власти в доме. В результате, сильно огорченная отказом в приеме в Дартмутский колледж
[15], она согласилась на колледж Маунт-Холиок – «по сути дела женский монастырь», как она о нем говорила. Она полагала, что сделала так, как хотелось отцу.
Проблема Фредди была в том, что у него не получилось стать совершенно другим человеком.
Элизабет страдала от безразличия семьи. Она не просто была средним ребенком (и девочкой), но еще и была отделена от своих ближайших по рождению братьев разницей в возрасте в три и в четыре года. Стеснительный и робкий подросток, она была неразговорчива, отлично понимая, что никто из родителей на самом деле не слушает ее. Тем не менее даже в зрелом возрасте она оставалась им преданной, каждые выходные приезжая в Дом в надежде удостоиться внимания «папули».
Проблема Дональда была в том, что воинственная, жесткая личность, которую он сформировал, чтобы защититься от ужаса детского ощущения брошенности, наряду со зрелищем постоянного угнетения, которому отец подвергал Фредди, лишили его возможности завязывать подлинные отношения с людьми.
