– Какое бремя мы взвалили на плечи Йони и его товарищей? – сказал я на следующий день, вспоминая нашего героя. – Самая опасная из задач Армии обороны Израиля и самая трудная из его операций; действия, самые отдаленные от дома и наиболее близкие к врагу; чернота ночи и одиночество бойца; необходимость рисковать снова и снова во времена мира и войны.
«Йонатан был доблестным командиром… Своим мужеством он сокрушил врагов. Он покорил друзей мудростью своего сердца. Он не боялся опасности, и победы не делали его тщеславным… Своей гибелью он заставил всю нацию высоко поднять голову».
* * *
«О чем вы думали, когда принимали решение по Энтеббе?» За сорок лет после операции мне много раз задавали этот вопрос. Но никогда он не звучал столь остро, как 24 апреля 1980 г., когда в Белом доме эти слова произнес президент Джимми Картер.
В те дни я прибыл в Вашингтон как лидер израильской оппозиции. Рано утром мне была назначена встреча в кабинете президента Картера. Когда я приехал, госсекретарь и вице-президент проводили меня до Овального кабинета, но Картер попросил их подождать снаружи.
Прошло около 170 дней с тех пор, как группа иранских студентов ворвалась в американское посольство в Тегеране и взяла в заложники американских дипломатов и персонал. Президент Картер попросил своего советника по национальной безопасности – и моего недавнего гостя – Збигнева Бжезинского разработать план спасения заложников. После неоднократных неудачных переговоров с иранцами Картер готовился к силовому варианту.
– Что бы вы сделали, мистер Перес? – спросил он. – О чем вы думали в ситуации с Энтеббе?
Я сказал ему, что, если бы существовала реальная возможность проведения военной операции, я бы ею воспользовался. Наша проблема заключалась в том, что у нас было так мало информации, что мы были вынуждены действовать вслепую. Но даже когда мы получили необходимые данные, риск все равно был велик. И это верно для каждой операции, сказал я. Но в конце концов мы решили рискнуть и считаем этот риск оправданным.
Президент Картер поблагодарил меня за совет, и мы расстались. В тот момент я еще не знал, что тем же утром американцы начали дерзкую операцию. Оказавшись в аналогичной ситуации, президент США сделал тот же выбор. Но, в отличие от операции «Энтеббе», он привел к катастрофе. Некоторые вертолеты вышли из строя из-за технических неисправностей и поломок, один из них врезался в американский самолет «Геркулес», что привело к гибели восьми военнослужащих и сворачиванию операции. Это была ужасная трагедия.
На следующий день мне позвонила Барбара Уолтерс
[140], известная американская ведущая.
– Вы слышали новости? – спросила она.
– Конечно, слышал. Все слышали.
– Что вы думаете об этом?
– Я думаю, что президент Картер принял правильное решение. Если вертолет ударил по самолету, что тут можно сделать? Невозможно быть президентом и солдатом одновременно. Я думаю, он проявил мужество, и сожалею, что операция не удалась. Но это риск, который присущ любой операции.
Именно в это я и верю. Только увидев неудачу, мы осознаем, насколько верно оценили риски. Конечно, историки будут сравнивать успех операции «Энтеббе» и неудачную попытку Картера. Но нужно избегать искушения переоценивать военные уроки, рожденные как неудачей, так и успехом. Полагаю, решение спасти заложников в Уганде было верным. Даже если бы нам это не удалось, решение все равно было бы правильным. Некоторым лидерам трудно понять это: решение может быть правильным, даже если оно ведет к провалу. Это не значит, что спасение американских заложников – пример невезения. Военные должны тщательно готовиться и планировать такую сложную миссию. И хотя вероятность неудачи нужно и важно уменьшать, лидеры не могут полностью устранить риски. В 2011 г. тщательное планирование рейда на территорию комплекса Усамы бен Ладена в Пакистане по приказу президента Барака Обамы не предотвратило падение одного из американских вертолетов. Во всяком случае, та операция почти чудесным образом оказалась успешной и заслужила свое славное место рядом с операцией «Энтеббе». Но неправильно определять мужество решения президента успехом миссии. В конце концов, нужно набраться смелости, чтобы узнать результат.
Какие выводы можно сделать, учитывая тонкую грань между успехом и провалом и зная, что то, что работает в одном случае, может привести к катастрофическим последствиям в другом? Чему могут научить нас такие операции? Конечно, дело не в том, являются или нет решительные военные действия оптимальным вариантом. Мужественно размышлять о своих возможностях – значит всегда идти верным курсом.
История состоит из успехов и неудач, но стремление к первым и желание избежать вторых не зависят от нашей способности не терять надежду. Все зависит от нашей способности ясно мыслить, мудро оценивать ситуацию и перспективы и в конечном счете совершать моральный выбор – даже перед лицом опасности. «Совет фантазеров» преуспел, потому что создал условия для проявления неутомимого любопытства и радикальных предложений. Если лидеры требуют преданности, не поощряя креативность и вдохновение, вероятность провала резко возрастает. Это один из великих уроков Энтеббе, но он лишь фрагмент другого, более масштабного вывода: не поощряя людей раздумывать над маловероятным, мы только повышаем риск, а не снижаем его.
Глава 5. Создание нации инноваторов
Первые поселенцы прибыли на землю Израиля с пустыми руками, чтобы найти место, которое почти ничего не предлагало взамен. Они обнаружили, что земля – в основном неподатливая каменистая почва – была необычайно сложна для возделывания и выращивания культур. Южная часть, Негев, была пустыней. Более плодородный север изнывал от малярии. Эта земля была святой, но далеко не плодоносной; кроме того, она оказалась одной из немногих в регионе, где не было нефти. Первые поселенцы, почти не умевшие обрабатывать землю, столкнулись с чудовищной проблемой. И конец этой истории не обещал быть гарантированно счастливым.
И все же сегодня, спустя почти семьдесят лет после основания государства, Израиль не пустыня отчаяния и вечной нищеты, а технологическое чудо, центр бизнес-инноваций, которому завидуют великие экономики мира. Страна с населением немногим более восьми миллионов человек
[141] стала домом для более чем шести тысяч стартапов. Здесь самая высокая плотность стартапов в мире.
Как это случилось? Как мы создали страну из ничего и превратили ее в нацию стартапов? Ответ парадоксален: отсутствие чего-либо было одновременно сложнейшим испытанием и величайшим благословением для всех нас. Без природных ресурсов мы связывали наши надежды исключительно с собственной креативностью. Первые поселенцы оказались перед суровым выбором: преуспевать или голодать. Действительно, решение двигаться вперед – при всей неочевидности успеха – даже не обсуждалось, это был вопрос необходимости. Какой бы хрупкой ни казалась наша судьба в Израиле, она оставалась такой же, как всегда: нашей лучшей и единственно верной надеждой.
