Клем тоже любил танцевать и раньше часто составлял пару Хелен
[2446]. Эта музыка и грациозные движения бывшей подруги в очередной раз напомнили ему о том, как много он потерял. А тут еще Джон Майерс, увидев в этой ситуации возможность пошутить, «подкатил к Клему с подколками по поводу молодого и красивого нового хахаля Хелен», как потом рассказывал Ларри
[2447]. Застав его на кухне, Джон всячески намекал Гринбергу, что Хелен безумно влюблена. «И легендарный гнев Клема вырвался наружу. Сначала он ударил Джона Майерса, веселого гонца, принесшего дурную весть. Затем прошел через всю комнату туда, где Хелен разговаривала со своим новым бойфрендом, — рассказывал Ларри. — И прежде чем она успела ответить на его гневные вопросы, [Клем] дал ей пощечину»
[2448]. Сбив девушку с ног, Гринберг сцепился с Говардом, который тут же нанес мощный ответный удар, отправивший Клема на пол
[2449]. Джон тем временем выскочил из кухни с криками: «Клем обезумел! Он сошел с ума! Уведите его отсюда!» Хелен, плача, убежала в спальню, где свернулась калачиком в кресле в окружении друзей. Клем стоял в другом конце комнаты
[2450]. Он пытался объяснить всем, что не бил Хелен, а просто толкнул, но ее друзьям было все равно
[2451]. Пощечины женщинам были частью мачистской культуры того времени. Герои Богарта регулярно делали это на киноэкранах. Романы Микки Спиллейна — самые популярные в стране в тот период — изобиловали подобными сценами (или еще хуже). Рассерженные мужья постоянно учили своих покорных жен уму-разуму
[2452]. Но никто и никогда не осмеливался бить Хелен Франкенталер.
Только два человека наблюдали за этими драматическими событиями как бы со стороны, с чувством некоторой отстраненности. Одним из них был Джон Майерс, который думал о том, какие же замечательные сплетни пойдут завтра об этой вечеринке и о его важной роли в этих событиях. «Слушай, мне так повезло! — рассказывал он на следующий день Грейс по телефону. — Падая, я успел схватить немного тартара со стейка и положил себе на глаз, так что сегодня у меня даже нет фингала!»
[2453] Вторым наблюдателем была Дженни Ван Хорн. Среди наступившего хаоса она оказалась в спальне рядом с Клемом и, улучив момент, предложила ему свой номер телефона, который он тут же скрупулезно записал
[2454]. Они уже разговаривали раньше тем вечером. «Клем был таким милым. Он смотрел на меня и говорил со мной так, будто хотел лучше понять меня», — вспоминала она. Потрясенная до глубины души и чрезвычайно довольная своим смелым поступком на, по ее словам, «взрослой» вечеринке, Дженни удалилась
[2455]. Клем же, засунув номер Ван Хорн в карман, тут же забыл о девушке и опять нацелил все свое навязчивое внимание на Хелен
[2456].
Во время приезда в Нью-Йорк Фили остановился у Хелен и потому стал свидетелем дальнейших перипетий между бывшими любовниками. Совершенно расстроенный и раскаявшийся Клем на следующий день явился к Франкенталер и предложил ей выйти за него замуж. Она сказала, что хочет подумать. Но когда мужчина вскоре вернулся за ответом, Хелен отказала ему, что, собственно, было неудивительно. Клем пришел в ярость и бросился на нее, но Хелен успела убежать и запереться в ванной. Пока Гринберг пытался сломать дверь, Фили позвонил Ральфу Кляйну и попросил его немедленно прийти, чтобы «не дать Клему убить Хелен»
[2457]. После того драматического представления Гринберг дал еще одно, под названием «Жизнь продолжается». Он позвонил Дженни, и они начали встречаться. Но в душе мужчина по-прежнему был одержим Хелен. За несколько дней, последовавших за ее отказом от замужества, Клем отправил ей шесть посланий с мольбами передумать, а его записи в дневнике в тот период варьировались от самодовольных до угрожающих убить себя или ее
[2458].
Пока Клем изливал ярость, Хелен, чтобы пережить худшие моменты кризиса, прибегла к помощи снотворного и психотерапии. А еще она обнаружила, что окружена множеством друзей, которые действительно искренне заботились о ее безопасности и всячески поддерживали и оберегали ее
[2459]. В сущности, чем сильнее Гринберг бесился, тем в большей изоляции он оказывался. Даже люди, с которыми Хелен подружилась через Клема, начали избегать его, предпочитая общение с ней
[2460]. Особенно четко Клем прочувствовал эту перемену, явившись 28 ноября на открытие выставки Джексона Поллока в галерее Сидни Джениса и столкнувшись с откровенной враждебностью, особенно со стороны женщин
[2461]. Он приехал туда с Дженни, точно так же, как в 1950 г. прибыл на выставку того же Поллока под руку с Хелен
[2462]. И разница между этими двумя событиями отнюдь не ограничивалась различными спутницами. Клем Гринберг стал за это время совершенно другим человеком. Окружение изменилось, и критик в своей догматической закостенелости оказался не способным двигаться дальше с учетом этих перемен.
