Ей нравится уходить в поля и работать вдали от шума столицы, где постоянно что-то происходит. Информация. Столько информации поступает в ее систему. Скорость машин на магнитной подвеске, записи столкновений горожан с полицией, количество минералов в ювелирных украшениях для богатых, сведения о том, когда киборгизированные жители последний раз проверялись у механика. Столько данных вокруг. А здесь, в полях, данные – это ветер, что целует ей щеки, урчание животных, мирно поглощающих пищу, блаженно не ведающих о ее присутствии.
Некоторые наставники отчитывают ее за то, что она так любит проводить время под открытым небом. Она знает, что многие мальчики за глаза называют ее «девчонкой из леса», потому что она провела детские годы в лесах с биафрийцами. Но они не догадываются, что каждое их слово, каждая колкость записаны и ждут своего часа. Она пустит записи в дело, когда захочет. И не только это, но и разговоры, которые, как они думают, никто не подслушивает. Разговоры, в которых они делятся надеждами и страхами, рассказывают, кто в кого влюбился, кто списывал на каком экзамене, кто рассчитывает на стипендию для учебы в Америке, а кто настолько глуп, что не попадет даже на стажировку в одну из сотен лабораторий Среднего пояса. Это одна из привилегий ее принадлежности к группе наблюдения Абуджи. В свои почтенные четырнадцать лет она все еще не привыкла, что ее называют дозорным, но с гордостью носит это звание. Раньше ровесники подшучивали из-за того, что ее воспитали биафрийцы, смеялись над шрамами, которые нанесла ей Онайи. Теперь они держат эти мысли при себе, но даже мыслям не укрыться от дозорного, наблюдающего за ними с одной из башен, разбросанных по всей столице.
Она лежит в траве на спине, подложив руки под голову, и смотрит на облака. Из толстых длинных кос вылетают нанопчелы и пляшут невдалеке от лица. Ее телохранители. Гудящий звук обволакивает ее, погружая в дремоту.
Когда она просыпается, небо уже начинает темнеть. Но потом она моргает и понимает, что это тень.
О нет.
Цепляясь за землю, она поднимается. Животные позади нее замирают. Даже не глядя, она чувствует, что они навострили уши, их системы уже проникли в ее защиту. Игра света больше не скрывает ее. И вот она неловко стоит, нервничает, и они знают, что она не отсюда, и скачут прочь. А вместе с ними и мечта Айфи о том, как она, словно настоящий воин, въезжает на лошади в сердце Нигерийской республики, завоевывая восхищение всех граждан.
Дэрен не выглядит сердитым. У ее названого брата вечно усмешка на лице. Словно он всегда немного удивлен. Его серебристые дреды сверкают под полуденным солнцем. В Биафре, когда она была ребенком, ее ругали за пропущенный урок. Нигерийцы добрее. В них больше искреннего любопытства, они интересуются миром и взращивают этот интерес. Каждый раз, когда Айфи идет по столице или по другому крупному городу Нигерии, она замечает, как замысловато переплетены транспортные системы, видит, что здания государственных университетов самые высокие в городе, выше только мечети, и все это для нее – свидетельство любознательности нигерийцев. «Наши выдающиеся предки заложили фундамент, а наше любопытство возвело на нем башни», – часто повторяет Дэрен, как мантру.
– Так вот где ты прогуливаешь уроки. – В руках у него два свертка.
– Иногда. – Айфи опускает голову и ждет нагоняя.
Дэрен смотрит по сторонам и глубоко вдыхает:
– Тут так тихо. А запах тебе не мешает?
– Запах? – Айфи вспоминает, что отрегулировала Акцент так, чтобы он подавлял обоняние. Этому она научилась, когда Акцент встроили ей во внутреннее ухо. Теперь она не чувствует запахов. По крайней мере, когда не хочет.
Дэрен смеется.
– Почти все дети целыми днями пялятся в экран и не замечают мир вокруг. Или слушают свою дурацкую джага-джага-музыку и ничего больше не слышат. А ты, Айфиома Диалло, – он смеется и кладет свою металлическую руку ей на плечо, – ты предпочитаешь не вдыхать запахи мира. – Он качает головой и усмехается еще сильнее. – Должен признаться, это производит впечатление.
– В городе я перегружена информацией, – объясняет Айфи, ковыряя землю носком туфли.
– Конечно. – Дэрен подходит к ней, кладет руку на затылок и притягивает к себе. У него под кожей столько металла, но он все равно теплый. Айфи кажется, что ничего мягче его шелковой одежды никогда не прикасалось к ее щеке. – Не хочешь ли посмотреть запуск шаттла?
У нее расширяются глаза. Сердце колотится.
– Запуск шаттла? – Она выскальзывает из объятий и смотрит ему в глаза. – Правда? – Она хочет спросить, чем заслужила такое удовольствие, и пытается вспомнить, получала ли недавно высокие оценки или похвалу на занятиях в лаборатории. Ничего не вспоминается. Просто подарок-сюрприз. Что ж, не каждый вопрос требует ответа.
– Да, Кадан. Но нужно поспешить. Ради нас откладывать вылет никто не будет.
Дальний отголосок пения доносится из города. Он приглушен, но мелодия, похожая на плач, слышна ясно. Дэрен протягивает Айфи один из свертков. Это молитвенный коврик.
– На дорогу, – говорит он, улыбаясь.
Они расстилают на траве коврики и, когда муэдзин призывает к молитве, совершают намаз, который каждый правоверный мусульманин должен совершать пять раз в день. Закончив, сворачивают коврики, и Айфи протягивает свой Дэрену.
Гладкий, обтекаемый, как капля, автомобиль-маглев ждет их у подножия холма. Айфи прыжками мчится к нему, и ее платье весело развевается на ветру.
Глава 15
Гигантские металлические крылья и кабины, руки, ноги, куски панели управления плывут в воздухе, волоча за собой провода, которые искрятся и горят. На вражеский лагерь дождем сыплются обломки. Пилоты внутри мехов мертвы. Либо задыхаются и кашляют кровью, не в силах даже испустить предсмертный стон. К тому времени, как обломки падают на землю, ни мужчин, ни женщин, что переключали передачи, нажимали кнопки на панели управления и пытались бороться с Онайи, Демоном Биафры, уже нет в живых.
Двигатели Онайи выбрасывают пламя, она разгоняется над линией деревьев, граничащих с нигерийским лагерем, и резко приземляется, пробуксовав между вражескими мехами. Парализованные страхом пилоты не открывают стрельбу. Взмахивая глефой, она разрезает первого пополам, молниеносно поворачивается и наносит удар по второму, двигаясь быстрее, чем можно представить. Остальные пилоты приходят в себя и начинают стрелять, но Онайи с коротким хлопком малых двигателей взмывает вверх, и бело-зеленые поражают огнем друг друга. Онайи приземляется в тот миг, когда они взрываются, и врезается в еще одну группу мехов. Некоторые отступают в воздух и пускают в ход пушки. Онайи прыжком бросается влево, вправо, снова влево, щитом блокируя огонь тяжелых орудий, затем резко взлетает навстречу одному из мехов с пушкой.
Она видит, что противники в полете выстраиваются в боевой порядок в форме бриллианта. Огонь. Она поднимает щит как раз вовремя, затем сгибает руку в локте, чтобы достать новое оружие. Производит несколько залпов, которые отбрасывают ее назад. Строй в небе распадается. Один из мехов несется на нее, врезаясь прямо в щит, но она с силой отшвыривает его на землю. Двигатели включаются по одному, чтобы прекратить вращение. Она устремляется вниз к другому меху и клинком глефы вспарывает его кабину.
