Я только-только успокоилась, даже чувствами к маньячине прониклась, когда он начал напевать о неразделённой бурной любви ко мне, а он опять издеваться вздумал. Негодяй! Вкуснятину эту перед носом поставил, чтобы смотрела и облизывалась.
Есть ли у этого человека совесть?
Однако, моя злость быстро сменилась удивлением, когда Марс уселся рядом со мной на свободный стул, взял в руки ложку, зачерпнул ею овсяную кашку и поднёс к моему рту.
— Приятного аппетита.
Улыбнулся.
Ослепительно, обворожительно. Ямочки задорно заиграли на гладко выбритых щеках. Я и пропала. Мысли потеряла. Поражённая столь изменившимся настроением похитителя, как под гипнозом, послушно приняла из его рук пищу. Охватила ложку губами, залпом проглотила предлагаемое лакомство. Ложка в руках Марса задрожала, когда я облизала губы, наслаждаясь вкусом безумно вкусного завтрака.
Кстати, он побрился. Стал ещё привлекательней, чем был. Когда он улыбается, искренне, душевно, в его глазах вспыхивает настоящее северное сияние. Когда он улыбается, он ничуть меня не пугает. Его внушительный рост, габариты, татуировки… Всё становится неважным. Наоборот, меня к нему начинает необъяснимо тянуть. С улыбкой на полных, сочных губах Марс больше не кажется мне опасным бандитом. Скорее, сошедшим с обложки модного журнала секс-символом.
Блин. И куда это меня понесло…
Ещё одна ложка. И ещё две.
Теряясь в удовольствии вкуса, я забываю о наших войнах.
Данные действия кажутся мне какими-то интимными, волшебными. Не могу бороться. Привязываюсь к нему, очарованная им, странным и красивым мужчиной, охотно начинаю плясать под его дудку. Потому что поневоле испытываю удовольствие. От того, каким, оказывается, нежным и романтичным может быть неотесанный здоровяк в татуировках.
Прикрыв веки, задумавшись, я по привычке открываю рот, ожидая очередной порции вкусняшек. Жду. Слишком долго. Почему он остановился?
В ответ слышу звонкий смешок.
— Что такое, Ангел? Понравилось?
Распахиваю глаза, глядя на пустую тарелку.
— Ты всё съела.
Как так?
Как у него получается?
Так здорово манипулировать людьми.
Это не навык, а талант. Он ведь дьявол. В теле человека. Я забываю, загипнотизированная им, с кем на самом деле имею дело.
— Было вкусно? Я старался.
Он рукой тянется ко мне. Сгибает указательный палец и нежно смахивает им остатки творожно-клубничного мусса с уголков моих губ.
— Запачкалась, — томно вздыхает, глядя на меня совершенно спокойными, влюблёнными глазами.
Я злюсь и одновременно с этим таю, как сахар в кипятке, поражённая столь странным поведением пленителя, как вдруг слышу стук. Марс резко вскакивает на ноги, отбрасывая ложку в сторону:
— Никуда не уходи. Я сейчас.
Да уж. Никуда не уходи!
Вот шутник. Далеко я убегу со связанными руками, находясь под надзором его псин. Своей отшлёппаной попой чувствую, что псины меня стерегут у крыльца. Часом ранее мне чудом повезло выскочить
Думаю, другого шанса не будет.
Хозяин дома спешным шагом направляется в сторону холла. Затаив дыхание, я прислушиваюсь к шуму.
Замок клацает. У парадной двери раздаётся незнакомый голос.
— Доброе утро, босс. Машина ждёт у ворот. Самолёт в аэропорту. Как и просили. Всё в силе?
— Доброе, Ренат. Прекрасно. Да, скоро выезжаем. Ещё один момент, ты принёс?
Я слышу шелест ракета.
— Принёс. Посмотрите, размер подойдет?
— Думаю да.
Что он там снова задумал?
— Хорошо, жди в машине.
— Слушаюсь.
Хлопок двери. Шаги. Марс возвращается обратно на кухню. Да не один, а с пакетом в руках, на котором красуется логотип известной и дорогой фирмы одежды.
— Вот, подарок тебе.
— Я не продаюсь, — гордо вздёргиваю вверх подборок.
— Да перестань. Тебе не в чем ехать, — Марс шуршит пакетом, вытаскивает оттуда изумительного фасона сарафан. Ослепительно белого цвета.
Не знаю, что на меня нашло. Впервые, увидев вещь, банально, платье, я не смогла устоять.
— Ладно, подарок принимается, — деловито дразню мужчину. — В качестве компенсации. Не только моральной и телесной, — ерзаю на щиплющей попке, — но и в знак извинения за мою разорванную ранее одежду.
— Как скажешь.
Марс откладывает сарафан в сторону — осторожно вешает его на спинку стула. Тянется ко мне, чтобы развязать путы. Когда он это делает, его пальцы случайно задевают мою кожу — нежно проскальзывают по ним. Дыхание задерживается в лёгких, я испытываю томное головокружение.
С ремнём покончено. Марс даёт мне пять секунд передышки, чтобы я как следует растёрла онемевшие запястья. Затем, не предупреждая, он хватает нижний край моей футболки, дергает её вверх, лишая меня всякой одежды.
Я смущённо прикрываю грудь руками. Он подхватывает невесомую ткань со стула, надевает на меня через голову. Горячие пальцы мужчины как бы случайно задевают мои лопатки. Меня передёргивает. Почти током колет. От его горячих, случайных касаний. Даже волоски на коже за секунду становятся дыбом.
Кто бы мне объяснил, почему моё предательское тело так сладко отзывается на малейшее действие мужчины, в отношении меня?
Между нами виснет пауза.
Напряженная. Острая.
Мы стоим опасно близко друг другу.
И я… смотрю в его ледяные, сверкающие, как лёд серебром, глаза.
В то время как его массивные руки лежат на моих плечах.
Дышать трудно. Воздух раскалён до предела. Как будто мы в пустыню переместились. В глотке болезненно сухо. Хочется немедленно смочить горло. Только чем?
Его языком.
Долгим и животным поцелуем.
Стоп!
Чёрт…
Жмурюсь, трясу головой, прогоняя прочь дурацкие мысли. Я отвлекаюсь. Даже не замечаю, как так быстро Марс меня за руки хватает и снова принимается наматывать ремень на тоненькие запястья.
— Эй? Что ты делаешь? — быстро просыпаюсь и брыкаюсь, но сильные руки мужчины ловко берут меня в плен.
— Связываю тебя. Опять. — Хищно и коварно лыбится. — Ты такая милая, когда не буянишь.
— Мерзавец! — топаю ногой.
Опять он меня жалит, выводит из себя.
— Но-но-но! Я ведь могу и обидеться оскорблению. В лучшем случае. А в худшем? — поддаётся вперед, неожиданно, за попку меня хватает, сжимает.
— Ай!
— Что, больно?
