Роскоши… роскошной…
Нимфа сказала «в роскошной тринадцатой фиолетовой». Совпадение? Или показывает свою осведомленность?
Отхлебнув еще, покрутил головой по сторонам и спросил напрямую:
– Где?
– Кто?
– Внутреннее кольцо защиты. Любимый повар не успеет меня остановить даже игстрелом. Ты крутым бойцом не выглядишь. Так кто тебя прикрывает от наглого гоблина Оди?
– Не понимаю, о чем, гоблин.
– Еще раз солжешь столь явно – и наши добрые деловые отношения закончатся не начавшись. Я сожру супчик верного мулата, выпью с ним на брудершафт и свалю отсюда. Ну или сдохну в попытке.
– Не стоит так сразу выпускать коготки, милый – промурлыкала Копула – Ну что ты за мудак такой? Однажды котик может поплатиться за свою агрессивность и неумение вести хитрую беседу. Может я просто капризничаю и не хочу говорить? Я ведь девочка. А ты сразу такой весь из себя обиженный… весь такой ощетинившийся… Будь чуточку умнее – нимфа постучала ногтем по крышке, прикрывающей черепную фистулу – Напротив тебя не тролль сидит.
– Там прямо дыра? – поинтересовался я, глядя на фиолетовую хреновину.
– Нет. Сначала что-то вроде эластичной красной мембраны.
– Искусственной?
– Агась… именно искусственной. Тебя это удивляет? Много видел вокруг природного?
– Разве что рыбу и плуксов.
– Точно подмечено. Будешь спрашивать откуда рыба?
– Зачем мне это? Вопрос только в том откуда мальки – изначальное поколение. А так ясно, что вырастили сами. Искусственный – снова это слово – пруд создать несложно. Кормить пищевыми брикетами, следить за температурой и чистотой воды, поставить аэратор, обучить методом тыка и тюка пару трудолюбивых гоблинов, обеспечить охрану личного прудика, назвать каждую рыбку собственным именем и регулярно наведываться туда с умным видом для проверки личного рыбного стада. Ну и прогуляться заодно по стальному бережку, представляя, что бредешь по песочку…
– У тебя дерьмовый характер – заключила Копула и сделала большой глоток – От таких как ты рано или поздно избавляются. Не потому что ты можешь предать. Нет. Просто, потому что надоедает терпеть такого мудака.
– Всегда ценил откровенное мнение – признался я – Так что? Полусфера бдит за безопасностью первой леди Дренажтауна? Ну и за поваром заодно присматривает…
Я демонстративно смотрел на потолок – в центре висел большой светящийся шар. Довольно хорошо вписавшийся светильник. Функциональное украшение. Разве что размеры великоваты – как раз чтобы вместить среднюю полусферу наблюдения, несущую за стальным бортом пару игольников.
– Да – легко признала Копула – Мамочка приглядывает за мной. Она же сказала мне, что тебя можно не бояться. Ты верный и старательный. Мамочка сказала не бояться. Вот я и не боюсь.
– Откуда у системы такая забота о блудной старушке? Дашь ответ?
– Я бесплатно не даю.
– А на платной основе? – заинтересованно подался я вперед – Как раз в чреслах зачесалось. Сколько за час?
Гулко захохотал мулат. Задумчиво изучившая меня нимфа, встала, сходила за бутылкой. Налила себе, плеснула меня, оставив бутылку на столике, ткнула в меня пальцем:
– У меня есть для тебя награда, гоблин. Она не слишком велика. Сочтем авансом за голову Понта, ладушки, милый?
– Я же сказал – так и так его убью.
– Ты хоть спроси, что за награда.
Вздохнув, вопросительно уставился на нимфу. Чуть помедлив, Копула широко улыбнулась и трижды позвонила в колокольчик. Едва затих третий чудесный звук, двери распахнулись и два голых амбала в прозрачных дождевиках затащили внутрь неистово бьющийся сверток. Уронили груз на пол, поклонились нимфе и вышли вон. Мычащий сверток продолжал трепыхаться на полу прямо как вытащенная из воды рыбина.
– Позволь представить его – Копула ткнула бокалом в сверток – Кровяш. Главный гребаный ирокез. Ну что? Отказываешься от подарка?
– Принимаю с благодарностью, нимфа Копула – я бросил это через плечо, с фужером в руке шагая к мычащему свертку – И не как аванс за Понта. Отныне я у тебя в небольшом долгу.
– На кой эльф мне деревенский гоблин в должниках?
– А хрен его знает.
– Ладно. Принимается. Как-нибудь попрошу почистить капсулы после групповых соитий. А то столько жалоб на липкость и запах…
Дальше я уже не слышал. Опустившись на корточки, дернул за тесемку, потом за другую, с неспешной радостью открывая нежданный, но, не скрою, приятный подарок.
– Привет – с веселым добродушием сказал я, заглянув в перепуганные глаза запакованного мужика со сломанным носом и заклеенным ртом.
Надо отдать должное – о пленнике позаботились, оставив в пластыре прорезь, чтобы он не задохнулся. Поэтому я начал с того, что прижал прорезь тычком кулака и, наблюдая, как Кровяш безуспешно пытается сделать вдох забитым кровью и соплями носом, сказал:
– Я Оди. Ты послал своих крыс убить нас, но они облажались. Ты, гнида, послал крыс отрубить руку одному из моих бойцов. И этих сук почти получилось…
Выждав еще неспешные тридцать секунд, убрал кулак.
Судорожный облегченный вдох. Но никакого выдоха – мой кулак вернулся на место вместе с ударом, вновь отрезая воздух.
– Ты расскажешь мне кто тебе заплатил за расписную руку – я не спрашивал, я утверждал, говоря спокойно и размеренно – Расскажешь в мельчайших подробностях. Не упустишь ни одной крохотной детали. Ты меня понял?
Часто замигавшие выпученные глаза отчетливо выразили полное согласие задыхающегося Кровяша. Из его ноздрей поползли кровавые сопли – он неистово пытался освободить дыхательные пути и сделать вдох. Хотя бы один мелкий вдох, дать мозгу и сердцу немного кислорода…
Я убрал кулак. Рывком содрал пластырь. Выжидательно уставился на пленника. Тот не подвел – заговорил. Вот только обратился не ко мне. Вывернул голову, он хрипло закричал, даже не пытаясь скрыть звучащий в голосе страх:
– Копула! Да ладно тебе, владыка! Никто не хотел трогать твою девочку! Случайно ее зацепили! К чему воевать? Моя бригада не желает войны с госпожой Копулой!
– Воевать с кем? – удивленно отозвалась Копула, медленно подходя с бутылкой к повару и наливая ему порцию спиртного – Вас больше нет, милый. Треть сегодня подохла и уже вовсю разбирается на части в медблоках. Две трети разбежались по темным углам. Кто-то рванул по Гиблому Мосту, кто-то поспешил к Улыбке Над Бездной, многие спрятались в Зловонке, другие забились в темные углы здесь, в Дренажтауне. Пока мы с тобой говорим, твоим оркам режут глотки.
– Остановись! Мы искупим! Замолим вину! Просто назови цену, госпожа!
Не пытаясь мешать не туда повернувшей беседе, я внимательно слушал. Уселся поудобней и слушал, делая мелкие глотки из фужера, любуясь янтарными волнами сквозь хрусталь, что оставляли на стенках маслянистые следы.
