Нет ни малейшего сомнения – меня трясет от безумной ненависти к быстро удаляющемуся Лану. От застарелой ненависти, что не имеет ни малейшего отношения к синим глазам и красивым голубоглазым червям окружающим этого ублюдка.
Я ненавижу его!
Скрючившись, я заставил себя дойти до стены и резко ударил локтем о металл. Вспышка резкой обжигающей боли в онемевшей и одновременно обмякшей руке, позволила мне вернуть над собой полный контроль.
Вот дерьмо…
– Вот дерьмо! – повторил я вслух, выпрямляясь и забрасывая игстрел за плечо.
Я был в доле секунды от того, чтобы попытаться пристрелить Лана. Именно попытаться – у меня не было ни малейшего сомнения в том, что эта попытка была бы обречена на провал.
Изумленно глазеющий на мои странные маневры тощий и лысый гоблин в серых шортах и шейном платке под кадыком, с завистливым любопытством спросил:
– Отходняк после прихода?
– Он самый – кивнул я и зашагал прочь – Он самый…
Пролетев отрезок двадцать девятого, метеором влетел в тридцатый и, оказавшись у начала Гиблого Моста, не останавливаясь, рванул вниз по стальному склону, хватаясь за торчащие там и сям железяки, скатываясь на заднице, а кое-какие участки преодолевая бегом. По склону я слетел за секунды, наверняка побив общий рекорд. И сразу увидел спины неспешно шагающей группы, ведущей рядом с собой пленницу. До них шагов пятьдесят. Громила Рэк шагает впереди, демонстративно раскачиваясь, расставив руки, злобно поводя головой – делает все как надо, притягивая к себе всеобщее внимание, выставляя себя лидером и просто злобным сильным мужиком, к которому лучше не лезть.
Я сделал еще шажок и… упал на правое колено, уперся рукой в стальной пол. В ушах зашумело, перед глазами поплыла радуга. Через миг я «провалился» в очередное воспоминание-галлюцинацию.
«– Пятый! Ответить! Пятый! – во внутренних динамиках шлема раздается искаженный голос. Я не сразу понимаю, что голос принадлежит мне, это я пытаясь вызвать на связь исчезнувшего пятого – Пятый! Ответь!
По лицу скатываются обжигающие капли пота, меня трясет, с гулом и скрежетом сервоприводы штурмового экзоскелета отзываются на мои непроизвольные движения, бронированное плечо с лязгом бьется о угол стены из полированного белого мрамора. Непроизвольные мускульные сокращения и выпадение из реальности – последствия передоза боевым коктейлем, чьи остатки до сих пор иссушают мои вены, уродуют лихорадочно бьющееся сердце, смешиваются с потом, добавляя ему почти кислотную едкость».
С хрипом выдохнув, я сползаю по стене, трясущимися пальцами перезаряжаю винтовку, одновременно проверяя остатки боезапаса. Скользнув взглядом по шкале в левом верхнем углу, убедился, что запаса энергии экзоскелета хватит еще минут на двадцать самое большее. В тридцати сантиметрах от меня в стене приглашающе поблескивает энерговыход – подключиться к нему дело нескольких секунд и в батареи хлынет живительный поток энергии. Но только глупец поступит подобным образом – тут все под контролем врага. Даже стены, как я недавно убедился.
Пискнула. Замигал датчик, показывающий температуру «за бортом», резко смолкли воющие внутренние вентиляторы, отводящие тепло моего разгоряченного тела и сервоприводов.
Пронзительно синие цифры датчика шли на убывание: 12… 11… 9… 7… градусов тепла.
С легким щелчком поднялась прозрачная плита бронированного окна с панорамой заснеженного кедрового леса. Я помнил о безумном морозе, сковавшем тот лес: 67 градусов мороза.
…3 …0 …-3 …−10
Этот ублюдок решил нас заморозить.
Осознание этого просто факта заставило меня подняться.
Пока мы пробивались через гребаный кедровый лес, потратили по три запасных батареи. Последний раз перезарядились перед входом в лабораторный комплекс. Сейчас у меня уходят остатки пятой и последней батареи. И скоро умная электроника бросит все запасы энергии только на одну приоритетную задачу – поддержание внутри штурмового скафандра приемлемой температуры. Очень скоро лаборатория превратится в безмолвную ледяную пустыню…
Динамики с шипением ожили и выплюнули:
– Первый! Это третий! Пятый мертв! Где ты?
– Попробуй солгать еще раз, ублюдок – прохрипел я – Третий погиб на моих глазах.
– Промашка вышла – на этот раз хозяин комплекса заговорил своим настоящим голосом – о чем оповестила система скафандра, снабженная образчиком его голоса – Вы далеко продвинулись. Поговорим, Первый?
– Почему нет? – ответил я, рывком преодолевая узкий коридор и под звон осколков, проламываясь сквозь красивые стеклянные двери.
– Сдавайся. И я оставлю тебя в живых.
– С чего такая щедрость?
– Ты оказался довольно твердым комочком. Не алмаз, но кусок каменного угля среди катышков липкого дерьма. Ценю таких.
– Не выйдет. Меня не купить.
– Да. Наслышан о твоей принципиальности. Тогда назови имя заказчика. Или тоже великий секрет?
– Секрета тут нет. Против тебя поднялся весь Консорциум. Им надоело терпеть твои выходки. И нас послали избавиться от проблемы.
– Вот как… и они решили, что кучка профессиональных бойцов сможет это провернуть?»…
Очнулся я на стальном полу. Резко вскочил, вскидывая игстрел.
Твою мать…
Как всегда невовремя. И как всегда ярко.
И на этот раз я кое-что помнил… пусть рваными кусками, но помнил!
Похоже, слухи не врали и мемвас действительно приоткрывает наглухо задернутые шторы блокированной памяти. Я калечу здоровье, получаю зависимость, но при этом изредка получаю небольшие награды в виде флешбэков. Как по мне – вполне щедрая награда.
Ускорив шаг, я, чуть шатаясь, начал нагонять уже заметивших и замедлившихся бойцов группы.
И ведь почти догнал. Шагов десять между нами оставалось, когда я, проходя мимо и сюда добравшихся хтоников – спустившихся в стальной каньон бывшей Стылой Клоаки и облюбовавших большую дренажную решетку рядом с опорой Гиблого Моста, услышал от одной из безликой фигуры несколько слов.
– Харон сегодня утром сказал – даже смерть не всех уравняет. Глубокие слова…
Слова были обращены не ко мне. Увешанные огоньками хтоники черпали грязь и общались друг с другом. Но этих слов хватило для начала нового припадка, пришедшего вместе с болезненной ярчайшей вспышкой. Я зажмурился и упал…
«Обманчиво медленно двигающиеся облака разошлись и мне в глаза ударил солнечный свет. Умная стена среагировала с крохотным запозданием, чуть темнея и фильтруя излишки света. Прикрыв веки, я чуть отвернулся от облачной бездны слева и сосредоточил внимание на говорящем. Я терпеливо ждал и слушал. И я был единственным кому было не место на закрытой лекции для высшего руководящего состава многонациональной гигантской корпорации.
