– Я?! – В голосе Светланы сквозила незаслуженная обида. – Почему сразу я?! Между прочим, я про нас никому ничего не рассказываю, только Карену немного и то по секрету! Это Овечкин всем разболтал, мне Карен сказал!
При упоминании о Карене она вновь расстроилась и побрела к сервированному столу, всем своим погруженным в пучины печали видом намекая, что испытывает острую необходимость поговорить об этом. Пришлось пожалеть подругу и пойти навстречу жертве то ли несчастной, то ли нечестной любви, сразу и не сообразишь.
– Что у вас с Кареном? – Ингеборга уселась за стол дежурной медсестры, на время приема пиши становившийся обеденным, и сверилась с выведенным на монитор графиком приема пациентов. По-хорошему времени на еду оставалось минут десять, она сильно просрочила график, пока экспериментировала в операционной. – Так и не наладилось?
– Формально у нас ничего не ломалось. – Светлана немедленно заплакала. – Я боялась, что он заявит о трех новых любовницах, как все! Но он ничего не сделал и даже продолжает заявлять, что тот волос принадлежал уборщице или вообще неизвестно кому, он, типа, не в курсе, это не его проблемы…
– Тогда почему ты в слезах? – удивилась блондинка, налегая на салат, чтобы не терять время.
– Потому что он разговаривал со мной таким злым тоном, что я сразу поняла, что это неправда! – Слезный поток подруги усилился. – А еще перед сменой одна телка, третья любовница телохранителя Брилёва, сказала мне, что Карен давно мечтает от меня избавиться, но Брилёв ему не разрешает, потому что я медик! Она чуть не лопнула от желчи, когда говорила это! Я, конечно, написала на нее жалобу Брилёву, пусть эту сучку вышвырнут обратно на второй уровень, но знаешь, как неприятно?! – Она бросила вилку, уткнулась в Ингеборге в плечо и зарыдала. – Если Брилёв передумает, что я буду делать?! Во всем Центре больше не осталось мужчин, у которых меньше трех женщин! Только Овечкин, но он женат и вообще живет на втором уровне, как бич! И Порфирьев, но он жестокий деспот, и он твой!
– Светик, я очень тебе благодарна, что ты помнишь, что он мой жестокий деспот. – Ингеборга поспешно спрятала улыбку, обнимая подругу. – Хотя в действительности он скорее не мой, а свой собственный.
– Какая разница? – продолжала лить слезы Яковлева. – Он все равно всех ненавидит, и меня тоже.
– Светик, милая, потом поплачешь, хорошо? – Блондинка ласково погладила подругу по черной шевелюре. – У меня девять минут осталось, чтобы поесть. Нам нужно заниматься делом, пациентов бесконечное количество. Ты очень поможешь мне, если возьмешь на себя работу с несложными пациентами.
– Я хочу со сложными! – Светлана достала носовой платок и отработанными движениями принялась стирать слезы, не касаясь макияжа. – Я хочу стать ценным врачом! Тогда он никуда не денется, ему Брилёв не позволит!
– Для этого нужна практика, – мягко произнесла Ингеборга, вновь берясь за вилку. – А ты на работу опаздываешь и тратишь время на слезы.
– Я буду приходить вовремя, – всхлипывала Светлана. – Ингеборга, пожалуйста, научи меня чему-нибудь серьезному! – Видимо, намерения подруги действительно были самыми грандиозными, учитывая, что Яковлевой стало не в лом полностью произнести ее имя. Такое за ней наблюдалось крайне редко и только тогда, когда что-то требовалось ей ну просто очень сильно. – Я должна научиться назло ему!
– Я и так вас постоянно чему-нибудь учу, – вздохнула блондинка. – Но вы не слушаете. У вас у каждой свои проблемы, и они значительно глубже, чем наша работа. Почему ты до сих пор не выучила все стандартные программы?
– У меня не было времени! – попыталась возразить Светлана. – Я строила отношения… – Она вновь принялась всхлипывать. – В списке сто наименований, когда бы я успела…
– Шестьдесят. – Ингеборга разобралась с салатом и посмотрела на хронометр. Надо поторапливаться. – Стандартный список содержит ровно шестьдесят процедур. Сегодня сто третий день после катастрофы. За это время можно было освоить хотя бы поверхностно два десятка самых основных, а не одну лишь стандартную детоксикацию.
– Они все равно ни фига не помогают без ручной корректировки! – оправдывалась Светлана. – А я не знаю, как делать это! И ты совсем ничего не объясняешь, бегаешь молча от одного биорегенератора к другому!
– Потому что у меня нет времени вас уговаривать. – Блондинка недовольно посмотрела на подругу: – У нас аврал, пациентов не счесть, я сплю ровно двести тридцать восемь минут в сутки: дважды по сто четыре минуты в биорегенераторе и полчаса между сменами, если глаза на ходу закрываются! Когда мы только попали в бункер, вы по пятам за мной ходили от биорегенератора к биорегенератору, потому что очень хотели стать ценными специалистами! А потом жизнь наладилась и куда все подевалось?
Светлана прекратила глотать слезы и настороженно уставилась на Ингеборгу:
– Ты что, завидуешь нашему счастью, да? Но мы же не виноваты, что родились красивыми!
– Намастэ! – закатила глаза блондинка. – Светик, только честно: эта мысль пришла к тебе только что или она преследует тебя давно? – Она жестом успокоила смутившуюся подругу. – Ладно, можешь не отвечать, тут без ответа все понятно. Короче, слушай внимательно: ты сейчас пропустишь ужин. Это плохо. А еще ты не даешь поесть мне. Это значительно хуже, потому что меня ждут пациенты. Поэтому сейчас мы обе замолкаем и едим! После этого начинаем прием больных, и ты не просто не отходишь от меня и скучаешь, как обычно, а внимательно смотришь за всем, что я делаю, и задаешь вопросы, если что-то непонятно. Я не всегда буду успевать проговаривать вслух свои действия, да и возможности такой часто не бывает. Ты все поняла, смесь Джульетты с Дездемоной?
– Да, – торопливо закивала Светлана и тут же замерла: – А почему с Дездемоной? – Ее глаза расширились от ужаса: – Ингеборга! Ты думаешь, Карен хочет меня убить?!!
– Нет. – Ингеборга мысленно уткнулась лицом в ладонь. – Я так не думаю. Просто я ходила на «Отелло» в БДТ. Там Дездемона была чем-то похожа на тебя. Вся такая черная, несчастная и очень красивая. Может, все-таки попытаемся поесть? Шесть минут осталось!
Подруга поклялась сделать все, что приказано, потому что теперь она точно ему покажет, и все такое, но поесть они все же успели. Стандартный, как день сурка, водоворот рутины привычно навалился со всех сторон, и до самого окончания смены Ингеборга отвлеклась от работы лишь однажды, чтобы дойти до холодильной камеры и выпить стакан воды. Светлана прилежно находилась рядом и старательно впитывала все, что могла. Подруга была полна решимости освоить профессию, и оставалось надеяться, что эта решимость не покинет ее через пару недель, как обычно происходило до этого. Под конец смены в графике образовалось сорокаминутное окно, и воодушевленная Светлана даже отпустила Ингеборгу поспать, добровольно вызвавшись принять нескольких пациенток со второго уровня самостоятельно.
Едва блондинка вошла в свой кабинетик и увидела подушку, спать захотелось так сильно, что она с трудом заставила себя вымыть руки и умыться. Ингеборга стянула с себя медицинский халат и рухнула на диван, в полусне кладя руку на пистолетную рукоятку. Негромкий, но настойчивый стук в дверь разбудил ее через двадцать минут, и она не сразу поняла, что кто-то зовет ее из-за двери громким шепотом:
