Вытягиваю руки вдоль тела и замираю, представляя, каково это – быть не в состоянии контролировать собственные движения. Продолжаю лежать в этой позе, хотя с каждой минутой мне становится все тревожнее. Мне хочется почесать нос, и я сразу задаюсь вопросом, страдает ли Верити, что не может поднять руку и почесаться.
Закрываю глаза и думаю, что, возможно, Верити заслуживает темноту, покой, тишину. Но если она психопатка, то в ее руках по-прежнему находится так много нитей.
13
Когда я открываю глаза, запах меняется. Как и звуки.
Я прекрасно понимаю, где нахожусь. Я в доме Джереми. Просто… Не в своей комнате.
Смотрю на стены. Стены в хозяйской спальне светло-серые. Эта – желтая. Желтая, как стены в верхних спальнях.
Кровать подо мной начинает двигаться, но не из-за того, что двигается кто-то еще. Все происходит иначе… Как-то… Механически.
Сжимаю веки. Господи, пожалуйста. Нет. Нет, нет, нет, только не говорите, что я в кровати Верити.
Начинаю дрожать всем телом. Медленно открываю глаза и как можно медленнее поворачиваю голову. Увидев дверь, комод и телевизор на стене, я скатываюсь с кровати и падаю на пол. Подползаю к стене и поднимаюсь, прислонившись к ней спиной. Сжимаю веки. У меня истерика, я едва сдерживаюсь.
Меня так трясет, что я слышу собственное дыхание. Сначала это сдавленные стоны, но когда я открываю глаза и вижу на кровати Верити, я кричу.
И зажимаю рукой рот.
Снаружи темно. Все спят. Шуметь нельзя.
Этого не случалось давно. Уже много лет. Но это случилось, и я в ужасе и не представляю, как здесь оказалась. Потому что думала про нее?
«Сомнамбулизм нелогичен, Лоуэн. В нем нет смысла. Он никак не связан с нашими намерениями».
Я вспоминаю слова своего врача, но не хочу над ними задумываться. Мне нужно отсюда выбраться. Двигайся, Лоуэн.
Скольжу вдоль стены в сторону выхода, стараясь оставаться как можно дальше от кровати. Прижимаюсь к двери, по щекам текут слезы. Поворачиваю ручку, открываю ее и выбегаю из спальни.
Но в этот момент меня обхватывают и останавливают руки Джереми.
– Привет, – говорит он и поворачивает меня к себе. Видит слезы на моем лице, ужас в глазах. Ослабляет хватку, и в этот момент я убегаю прочь. Бегу по коридору, вниз по лестнице и не останавливаюсь, пока не захлопываю дверь спальни и не оказываюсь на кровати.
Какого черта? Какого черта?
Сворачиваюсь в клубок на одеяле, глядя на дверь. Начинает ныть запястье, я обхватываю его другой рукой и прижимаю к груди.
Дверь спальни открывается и закрывается за Джереми. Он без футболки, в красных фланелевых пижамных штанах. Он спешит ко мне, и я вижу только красную клетчатую ткань. Потом он опускается на колени, берет меня за руку и заглядывает в глаза.
– Лоуэн, что случилось?
– Прости, – шепчу я, вытирая глаза. – Прости.
– За что?
Качаю головой и сажусь на кровать. Я должна все ему объяснить. Он только что поймал меня в спальне жены посреди ночи, и конечно, у него множество вопросов. Вопросов, на которые у меня нет нормальных ответов.
Джереми садится рядом со мной и закидывает ногу на кровать, чтобы повернуться ко мне лицом. Кладет руки мне на плечи, опускает голову и смотрит очень серьезно.
– Что случилось, Лоу?
– Не знаю, – признаюсь я, покачиваясь вперед-назад. – Иногда я хожу во сне. Такого не случалось очень давно, но недавно я выпила два ксанакса, и возможно… Не знаю…
Мои слова отражают внутреннюю панику. Должно быть, Джереми это чувствует, потому что он притягивает меня к себе и крепко обнимает, пытаясь успокоить. Несколько минут он больше ни о чем не спрашивает. Успокоительно гладит меня рукой по затылку, и, как бы ни была приятна его поддержка, я чувствую себя виноватой. Словно не заслуживаю ее.
Когда он отстраняется, то больше не может сдержать вопросов.
– Что ты делала в комнате у Верити?
Качаю головой.
– Не знаю. Я там проснулась. Испугалась, закричала и…
Он берет меня за руки. Сжимает их.
– Ты в порядке.
Я хочу согласиться с ним, но не могу. И как я теперь буду спать в этом доме?
Невозможно сосчитать, сколько раз я просыпалась в неожиданных местах. Это происходило так часто, что в какой-то период у меня на двери спальни стояло три замка. Мне не впервой просыпаться в странных комнатах, но почему из всех комнат этого дома это оказалась комната Верити?
– Поэтому ты хотела замок на дверь? – спрашивает он. – Чтобы не суметь выйти?
Я киваю, и по какой-то непонятной причине он начинает смеяться.
– Господи, – говорит он. – А я думал, ты боишься меня.
Я рада, что он находит в ситуации положительные стороны, потому что я не могу.
– Эй. Эй, – мягко говорит он, приподняв мой подбородок и заглядывая в глаза. – Ты в порядке. Все в порядке. Сомнамбулизм безвреден.
Отчаянно качаю головой, не соглашаясь.
– Нет. Нет, Джереми. Это не так, – я прижимаю руку к груди, по-прежнему сжимая запястье. – Я просыпалась на улице, включала во сне плиты и духовки. Даже… – Я выдыхаю. – Я сломала во сне руку и не почувствовала этого, пока не проснулась на следующее утро.
Чувствую всплеск адреналина, когда думаю, что теперь могу добавить случившееся к списку тревожных поступков, совершенных во сне. Хоть и неосознанно, но я поднялась по тем ступеням и залезла в ту кровать. Если я могу сделать нечто столь возмутительное, на что я еще способна?
Отперла ли я дверь во сне или забыла ее закрыть? Я даже не помню.
Отталкиваюсь от матраса и иду к шкафу. Беру чемодан и несколько висящих в шкафу футболок.
– Я должна уехать.
Джереми молчит, и я продолжаю складывать вещи. Я собираю в ванной туалетные принадлежности, когда он появляется у двери.
– Ты уезжаешь?
Я киваю.
– Джереми, я проснулась в ее комнате. Даже после того, как ты поставил мне на дверь замок. А вдруг это случится опять? Вдруг я напугаю Крю? – Открываю дверцу душевой, чтобы забрать бритву. – Я должна была все рассказать тебе еще до того, как впервые осталась на ночь.
Джереми забирает бритву из моих рук. И кладет косметичку обратно к раковине. А потом притягивает меня к себе, обхватывает рукой мою голову и прижимает к груди.
– Ты ходишь во сне, Лоу, – он успокоительно целует меня в затылок. – Ходишь во сне. В этом нет ничего страшного.
Нет ничего страшного?
