Означает ли все вышесказанное, что Китай и Соединенные Штаты движутся в направлении к так называемой ловушке Фукидида (термин введен в обиход американским политологом Грэмом Аллисоном)? Эта концепция названа в честь военного историка из Древних Афин. Она обрисовывает опасность войны, вспыхивающей в результате столкновения доминирующей и укрепляющейся державы. Существуют многочисленные примеры таких войн. Впервые концепция была описана Фукидидом в хронике войны между доминирующими Афинами и укрепляющейся Спартой в V в. до нашей эры. Война продолжалась 30 лет и разрушила оба города-государства. Еще один пример – гонка военно-морских вооружений и экономическое соперничество между Великобританией и Германией, перешедшие в Первую мировую войну, которая разнесла в прах мир, проживший целое столетие без больших войн. Итогом войны стало то, что и победители, и побежденные оказались в гораздо худшем положении, а сама бойня заложила фундамент для Второй мировой войны. Естественно, что ни в одном из приведенных примеров не были задействованы огромные арсеналы ядерных вооружений. О кибервойнах речь также идти не могла.
Хотя об обоснованности «ловушки Фукидида» можно спорить, она стала частью лексикона в отношении «большой двойки». «В мире не существует таких вещей, как “ловушка Фукидида”», – заявил председатель КНР Си Цзиньпин во время визита в Сиэтл. И предупредил: «Но если крупнейшие державы будут вновь и вновь совершать стратегические просчеты, они могут создать такие ловушки для самих себя»
[130].
Со времени краха советского коммунизма в 1991 г. вплоть до глобального финансового кризиса 2008 г. американская модель управления мировой экономикой в общем и целом принималась всеми. Но катастрофа 2008 г. нанесла удар в самое сердце американской экономики, или, как увидели это китайцы, «в сердце капиталистического мира». Китайская модель экономики, управляемой государством (и партией), предлагала альтернативу. Более того, Китай стал мотором, который сначала вытащил мировую экономику из кризиса, а потом вернул на путь восстановления. Китай больше не чувствовал потребности смотреть на Соединенные Штаты ни как на ориентир, ни как на ролевую модель. С точки зрения Китая, финансовый кризис стал «водоразделом в истории китайско-американских отношений, который постепенно принуждает США относиться к Китаю как к равному». Уже после кризиса один китайский аналитик опубликовал книгу, которая называется «Китайская мечта: великодержавное мышление и военно-стратегическое положение в постамериканскую эпоху» (The China Dream: Great Power Thinking and Strategic Posture in the Post-America Era). В книге говорится о неизбежности конфликта с Соединенными Штатами. В Китае она стала бестселлером
[131].
Этот сдвиг был усилен изменением баланса в мировой экономике. Китай превратился в то, чем во времена промышленной революции была Великобритания, – он стал «мастерской мира». Несколько примеров: сегодня Китай является крупнейшим в мире производителем стали (почти 50 %), алюминия, компьютеров и полупроводников, а также редкоземельных металлов, необходимых для производства электромобилей и ветроэнергетических установок. За три года (с 2011 по 2013 г.) Китай потребил больше цемента, чем Соединенные Штаты за весь XX в. Он имеет солидный финансовый вес. Резервы Управления валютного контроля Китая составляют 3 трлн долл. США, почти треть из которых – это государственный долг США
[132].
Китай быстро становится страной потребителей – Пекин старается превратить экономику из ориентированной на экспорт в ориентированную на внутреннего потребителя. В 2000 г. в Китае было продано 1,9 млн автомобилей, а в Соединенных Штатах – 17,3 млн. В 2019 г. этот показатель для Китая составил 29 млн, для США – 17 млн
[133].
Когда ВВП измеряется в обменных курсах валют, американская экономика все еще крупнее китайской. Если использовать другой основной показатель ВВП – паритет покупательной способности, то Китай уже стал крупнейшей экономикой мира. По этому показателю он превзошел Соединенные Штаты в 2014 г. (Отметим на полях, что экономика Германии превзошла британскую в 1910 г., за четыре года до начала Первой мировой войны.) Конечно, если оценивать экономику по показателю ВВП на душу населения, то в Китае он значительно ниже. Кроме того, необходима проверка на практике для будущего ВВП Китая с учетом демографических последствий политики одного ребенка и социальных изменений. «До сих пор ни одна страна не старела быстрее», – отметил один демограф. В течение ближайших двух десятилетий количество пожилых людей резко возрастет, в то время как численность населения в рабочем возрасте, то есть тех, кто обеспечивает экономический рост, будет так же резко снижаться. Среди других проблем отметим также размер внутренней задолженности и структуру экономики
[134].
Если говорить о нефти, то разница между Соединенными Штатами и Китаем разительна. Китай импортирует 75 % потребляемой нефти, поэтому Пекин рассматривает это как одну из причин своей уязвимости и один из факторов, определяющих выбор политической стратегии. Соединенные Штаты испытывали такие же опасения, когда импортировали большое количество нефти. Но благодаря сланцевой революции, если считать на нетто-основе, они являются не крупным импортером, а крупным экспортером нефти.
Соперничество между двумя странами отчетливо видно и с военной точки зрения. «Наши военные всегда сражались с высоким боевым духом», – заявил Си при посещении дивизии, отличившейся в боях с американскими войсками во время Корейской войны. «В прошлом у нас было больше духа, чем стали. Сейчас мы располагаем большим количеством вооружений», – добавил он. И большим количеством денег (добавим мы). За два последних десятилетия военные расходы Китая увеличились вшестеро. Сегодня они составляют 228 млрд долл. по сравнению с 597 млрд долл. у США. Занимающие третье и четвертое места Саудовская Аравия и Россия остаются далеко позади – у каждой из них военные расходы находятся в диапазоне 55–70 млрд долл. Китайские вооруженные силы, выражаясь словами из доклада исследовательского центра RAND Corporation, «превратились из многочисленной, но устаревшей армии в современные боеспособные вооруженные силы». Они «сократили пропасть» с вооруженными силами США. Важно отметить, что у них есть «преимущество близости в большинстве вероятных сценариев конфликта, а географическое преимущество, вероятно, нейтрализует многие военные усилия США». Они также сосредоточены на разработке «широкого спектра ракет, средств ПВО и электронного оборудования», которые смогут «нейтрализовать различные американские вооружения, от кораблей до спутников»
[135].
