Его шаг вызвал поток обвинений от консерваторов в самом Иране. «Те, кто ведет переговоры, объяты ужасом, и прежде чем они сядут, чтобы поговорить, они отступают на 500 километров», – заявил один из них, Махмуд Ахмадинеджад, стремившийся стать преемником Хатами на посту президента.
Окончание саудовско-иранской разрядки и возобновление соперничества можно датировать 2005 г., когда Ахмадинеджад был избран президентом. Транспортный инженер по образованию, Ахмадинеджад был мэром Тегерана. Кроме того, он был ветераном Корпуса стражей исламской революции и обещал вернуть Иран на его революционный путь, сделав «ведущей державой региона». Уже не шла речь о «диалоге цивилизаций» и компромиссе с Соединенными Штатами. Что касается событий 11 сентября 2001 г., то это был сионистский заговор. Холокост – это миф, Израиль должен быть «стерт со страниц времени», а наступлению конца света нужно радоваться, потому что он приведет к возвращению «скрывшегося Махди»
[259]
[260].
Придя к власти, Ахмадинеджад не просто возобновил, а ускорил реализацию программы разработки ядерных баллистических ракет, используя центрифуги для обхода санкций ООН. Центрифуги применялись для обогащения большего количества урана – потенциально до оружейного уровня. Саудовцы, как и их арабские соседи, а также израильтяне не сомневались в том, что Иран намерен разрабатывать ядерное оружие и пытаться доминировать в регионе. Король Абдулла призвал Соединенные Штаты «отрезать змее голову»
[261].
В 2011–2012 гг. Группой 5+1 (в нее входят постоянные члены Совета Безопасности ООН и Германия) были разработаны два пакета санкций и ограничений. Их синхронное применение было подобно действию мощных тисков, которые сжимали экономику Ирана с невиданной до сих пор силой.
Один пакет санкций предусматривал отключение Ирана от глобальной финансовой системы. Соединенные Штаты грозили наказать любой банк, который вел бизнес с иранскими банками, накладывая на него огромные штрафы и другие санкции, включая отключение от глобальной финансовой системы, базирующейся на долларе. Финансовые санкции повлияли на Иран значительно сильнее, чем ожидалось.
Вторая цель тисков – это санкции против иранской нефти. Она продолжала оставаться фундаментом экономики Ирана. Страна добывала 4 млн баррелей в сутки и экспортировала 2,5 млн баррелей в сутки. Экономика Ирана была более диверсифицирована по сравнению с экономиками арабских государств – производителей нефти с противоположного берега Персидского залива. Но все же нефть была основным драйвером его экономики, принося 65 % доходов государственного бюджета. Другие санкции налагали запрет на страхование иранских танкеров, перевозящих нефть, и запрещали иностранным компаниям делать инвестиции в иранский нефтяной сектор.
Затем началась тяжелая работа по убеждению крупнейших азиатских импортеров нефти – Индии и Китая – отказаться от закупок иранской нефти. Мысль, которую пытались донести до них, заключалась в том, что прекращение импорта нефти из Ирана намного менее разрушительно, чем война, разгорающаяся на Ближнем Востоке из-за иранской ядерной программы. Кроме того, они рисковали попасть под финансовые санкции
[262].
Специальный представитель Госдепартамента по вопросам энергетики Карлос Паскуаль встретился в Нью-Дели с представителями индийского правительства и крупнейших компаний по переработке нефти, чтобы обсудить с ними, как они могли бы диверсифицировать источники поставок нефти и значительно сократить ее импорт из Ирана, чтобы таким образом избежать исключения из международной финансовой системы. В какой-то момент Паскуаль, направлявшийся на встречу с членами индийского кабинета министров, угодил в шумную толпу индийских репортеров, выкрикивавших вопросы.
«Сегодня мы не даем интервью», – прокричал он, имея в виду, что комментариев не будет.
Встреча была в самом разгаре, когда мобильный телефон Паскуаля неожиданно и громко зазвонил. Звонили из Госдепартамента в Вашингтоне. Что за ерунду, спросил звонивший, сказал Паскуаль? Оказывается, его замечание «Сегодня мы не даем интервью» в заголовках индийских газет было передано как «Американский посол не впечатлен». Конечно, были сделаны необходимые поправки и разъяснения, а индийские переработчики нефти прекратили импорт из Ирана. Китай по соображениям национальной безопасности решил сократить импорт из Ирана и сосредоточить то, что осталось, на единственном покупателе для всей страны, которая была изолирована от американских санкций.
В общей сложности иранский экспорт нефти упал с 2,5 млн баррелей в сутки до 1,1 млн баррелей в сутки. Но ограничения этим не закончились. Оплата за поставленные 1,1 млн баррелей нефти сутки в Иран не поступала. Деньги шли на эскроу-счета в банках. В конечном итоге там скопилось более 100 млрд долл. Если говорить в целом, то потеря доходов в сочетании с сократившейся экономической активностью очень сильно ударила по всей экономике Ирана.
Многие, включая самих иранцев, предполагали, что нефтяные санкции не сработают, потому что рынок слишком тесен и страны-потребители будут нуждаться в иранской нефти, чтобы избежать дефицита и скачка цен. Но иранцы не брали во внимание грядущие события – быстрый рост добычи сланцевой нефти в США. Одновременно вырос экспорт нефти из Саудовской Аравии и других стран Персидского залива. На мировом рынке все шло к образованию излишков нефти.
Летом 2012 г. американские дипломаты, стараясь привлекать поменьше внимания, прибыли в Оман, расположенный на самой оконечности Аравийского полуострова, на внешней стороне Ормузского пролива, прямо напротив Ирана. Оман был единственной арабской страной, поддерживавшей диалог с Ираном. В столице Омана Маскате американцы встретились с иранскими представителями среднего звена. По словам одного из американцев, переговоры уперлись в «кирпичную стену». Но в данной ситуации важно было уже то, что эта секретная встреча состоялась
[263].
В следующем, 2013 г. события приобрели новый оборот – в июне в Тегеране сменилось руководство. Опять, как и в 1997 г., на президентских выборах победу над кандидатом от консервативных сил одержал реформатор или, по меньшей мере, прагматик. Опять кандидат – на этот раз это был Хассан Роухани – победил на волне всеобщего разочарования, вызванного тем, что изоляция и санкции ввергли иранскую экономику в глубокую рецессию.
