– А Мариночку-душечку он, стало быть, не позвал, – глубокомысленно заметил Валяев, пристраиваясь за устремившимся вперед Зиминым.
– Не позвал, – подтвердил я на ходу, поспешая за ним.
Говорить про то, что Старик о ней спрашивал, я, правда, не стал. Зачем лишний раз языком молоть, особенно в данной ситуации. Это тебе не американский боевик, здесь и вправду все сказанное тобой запросто может быть обращено против тебя же.
– Веди, – без приветствий бросил Зимин Густаву, и тот сделал рукой приглашающий жест.
– А ты стой тут, – Валяев ткнул меня кулаком в плечо. – Понятно? Не хватало потом еще рыскать по замку и тебя искать.
И они ушли.
– Такой славный молодой человек этот Вильгельм, – поделилась со мной Танюша своими впечатлениями. – Я думала, что мы с ним потанцуем, может быть, даже завтра погуляем по Праге, а он взял и ушел. Даже телефонами не обменялись. Представляете, он сказал, что у него телефона просто нет. Как такое может быть? У всех есть телефоны. Может, я ему просто не понравилась?
И она запустила ложку в торт.
– Это вряд ли, – я подумал и, взяв тарелку, положил себе торта. – Ты не можешь не нравиться. Он, скорее всего, растерялся от того, что ему улыбается такая девушка, как ты.
– Врете, конечно, – Танюша невесело улыбнулась. – Но мне хочется в это верить. А вы не спросите телефон Вильгельма у того представительного мужчины, который нас с ним познакомил? Он-то точно его знает.
– При оказии – непременно, – чуть не подавился тортом я.
– Сладкое трескаете? – невесть откуда рядом с нами оказалась Вежлева, чуть пьяненькая и немного растрепанная. – Татьяна, ты осторожней с этим. Торт во рту проводит секунды, в желудке несколько часов, но сколько времени он держится на бедрах!
– Да и ладно, – флегматично сказала Танюша. – Переживу.
– О как, – опешила от ее тона Марина. – Я что-то пропустила? И где Зимин с Валяевым?
– У Старика, – порадовал я ее.
Улыбка сползла с лица Вежлевой.
– А меня, стало быть, не позвали? – сделала верное умозаключение она.
– Не по адресу вопрос, – обозначил свою позицию я.
– Ну да, ну да, – она хрустнула костяшками пальцев. – Какой с тебя спрос?
– Слушай, если прямо вот необходимо кого-то попинать и сбросить злость, то пойди и найди дядюшку Эверта, – посоветовал я ей. – Его не жалко.
– Видела я это представление, – фыркнула Вежлева. – Распластали толстяка, как рыбу на разделочной доске. Ну и то, в каком ты фаворе, я тоже оценила. Только не обольщайся, в опалу попасть так же легко, поверь мне. Одно неверное движение…
– Марин, я не мальчик и все понимаю, – устало попросил ее я. – И еще – я не хочу знать лишнего, потому ты выбрала для исповеди не то время, не то место и не того человека.
– Насчет места и времени – соглашусь, – с Марины как-то разом слетел ее запал. – А насчет человека – это я сама решу, тот ты или нет. В отеле и решу.
– Марина Александровна? – за спиной у Марины возник Густав, как всегда, улыбающийся. – Проследуйте за мной, вас ожидают.
– Не ешь много сладкого! – погрозила Вежлева пальцем Танюше и ушла вслед за длинноволосым юношей.
А мы снова остались вдвоем.
Над Чехией стояла глубокая ночь, но это как-то не ощущалось, по крайней мере меня в сон не тянуло. Хотя я в машине вздремнул, может, дело было в этом.
Время шло. С того момента, как Вежлева направилась к Старику, прошло уже, наверное, с час, если не больше, а мы с Танюшей стояли все у того же стола. Не знаю, как она, но я начинал себя чувствовать глупо. На самом деле – все веселятся, танцуют, а мы здесь торчим как привязанные. И еще ноги устали, присесть очень хотелось.
В какой-то момент я даже решил все-таки станцевать со своей спутницей, естественно, преследуя единственную цель укрепить ее пошатнувшуюся веру в себя, но не успел. Внезапно музыка прекратилась, свет вспыхнул чуть ярче, а гомон в зале сначала стих, а после и вовсе прекратился.
– Что там происходит? – заинтересовалась Танюша.
– Не знаю, – пожал плечами я. – Погоди маленько, скоро поймем.
И тут раздались дружные аплодисменты, следом за ними последовали выкрики.
– А, вот оно что, – заулыбалась девушка. – Это именинник вышел в зал. Вон, кричат: «С днем рождения» и все такое прочее.
Стало быть, духовный брат Старика закончил работать с бумагами и вышел к гостям. Ну и славно. Не пропустит же его названный родич этот момент? Сейчас же речь будет, поди?
Так оно и вышло. Надо заметить, что голос у именинника был громкий, даже очень. Он вещал без всякого микрофона, и тем не менее мы здесь, на противоположном конце немаленького зала, слышали его прекрасно.
Хотя где-то я читал, что в таких замках акустические ямы не редкость. В одном месте хоть оборись, никто ничего не услышит, в другом – наоборот.
А вот увидеть мне этого Отто не довелось. От стола я не отходил, а за людскими спинами не разглядишь, каков он. Сцены же здесь, понятное дело, не было.
– Еще он говорит, что безумно рад, что все его друзья и родственники нашли время и силы, чтобы приехать сюда, – переводила мне его слова Танюша, вещал Отто, естественно, не на русском. – Он рад, что сюда прибыли даже те, с кем у него не всегда было взаимопонимание. Просит прощения за свой характер, за несдержанность.
После этих слов по залу пробежал смех. Что тут забавного – не знаю, но это нормально. Просто они знают то, чего не знаю я. Для внутреннего употребления шутка.
Отто говорил долго, минут семь, а под конец начал хлопать в ладоши.
– Он предложил гостям порадовать его, – сообщила мне Танюша. – Сказал, что лучшим подарком ему будет старинный танец, который все знают.
Все дружно поддержали Отто хлопками, и это были не аплодисменты. Зал задавал ритм.
Хлоп! Хлоп! Хлоп!
Я сам не заметил, как присоединился ко всем.
Хлоп! Хлоп!
Бум!
К хлопанью присоединился барабан.
Хлоп!
Бум!
Свет стал как будто чуть тусклее. Хотя, скорее всего, мне кажется. С чего бы?
Хлоп!
Бум!
Топ!
После очередного «бума» почти все в зале топнули правой ногой, так, как будто что-то хотели вдавить в пол. И снова – «топ», уже левой ногой.
Женщины подняли руки над головами и продолжили хлопать, при этом совершая бедрами движения, которые в приличном обществе сочли бы чересчур откровенными. Мужчины уже не хлопали, они уперли свои руки их в бока, их лица были сосредоточенны. Теперь это были лица воинов, а не беспечных щеголей.
