Истории – как дома. Мы видим их фасад, общую конструкцию, удачное расположение. В окнах горит свет, и так хочется зайти внутрь. Задача писателя – найти нужную дверь. Если это получится, остальная часть путешествия будет легкой. Я нашла эту дверь; мое приключение стало даром. И сегодня, открывая страницы «Вязания в Америке», я понимаю, что совершенно случайно многие персонажи этой книги стали моими личными друзьями. Такой скачок от кумира до друга совершенно невероятен.
Помню свою встречу с Мег Свонсен
[6] в 1995 году, на моем первом вязальном мероприятии Stitches West
[7]. Уже под завязку нагрузившись пряжей, я завернула за угол и подошла к стенду с книгами. За столом стояла красивая женщина. Она повернулась ко мне и улыбнулась ослепительной электризующей улыбкой.
Время остановилось, пока мой ум не сопоставил все факты и я наконец не осознала, что передо мной стоит Мег Свонсен – знаменитость, учитель, дизайнер, писатель и дочь Элизабет Циммерман. Мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди, я разинула рот, но не смогла выдавить ни словечка. Я просто сбежала. Двенадцать лет спустя мы сидели вместе под сливовым деревом после первого дня Sock Summit
[8] в Орегоне, вязали и болтали. И только когда мне удалось избавиться от всех ярлыков, который мы зачастую навешиваем на знаменитых людей, я поразилась открытию Мег как человека – ее мудрости, ее чувству юмора, ее ранимости, всему в ней.
Самая удивительная часть моего путешествия – люди. Мои скитания в поисках хорошей пряжи и историях о ней сводили меня лицом к лицу с поразительно разными людьми, которых при иных обстоятельствах я бы никогда не встретила:
Мелинда Кьярум
[9]. Разводит исландских овец в Миннесоте (когда самый старый баран в стаде, Иван, был еще жив, она каждый вечер натирала его артритные суставы настойкой из болотной мяты).
Юджин Уайт
[10]. Фермер, который разводит овец породы меринос. Играет на тромбоне, чтобы отпугнуть койотов, и частенько цитирует Пруста в своем блоге.
Мелани Фалик. Автор книги «Вязание в Америке», волею случая редактирует книгу, которую вы держите в своих руках. Мой круг замкнулся.
Мир вязания значительно изменился с тех пор, как я впервые попала в него. Теперь все двери широко распахнуты. Теперь у каждого есть гораздо больше возможностей найти свое место в этом мире. Теперь мы знаем все о техниках, которые используем, и о том, как они появились. И теперь у нас есть выбор – больше чем когда-либо.
Купить пряжу просто. Всего пара щелчков мышкой – и сразу видно, что другие люди думают об этой пряже, что они из нее связали, понравилось ли им и сколько пряжи у них осталось.
Можно найти десятки, даже сотни моделей и инструкций – и посмотреть, какую пряжу другие люди использовали для этих моделей, что они думают о них и как они их вязали.
Отбросьте ненужную болтовню, абстрагируйтесь от окружающего, и все, что у вас останется, – пряжа. В этом и заключается настоящее приключение, это ключ к моему сердцу. Хорошая пряжа куда лучше, чем любой столик в Le Bernardin.
В Викторианскую эпоху люди часто общались друг с другом с помощью цветов. Это называется флориография. Цветок акации – символ тайной любви, маргаритка призывала к терпению, а цветы груши означали крепкую дружбу. Но, как и в детективах Агаты Кристи о мисс Марпл, некоторые цветы были предвестниками опасности, обмана и даже смерти. Женщины «общались» с помощью цветов, вкладывая в них гораздо более глубокий смысл, чем можно выразить словами.
А что если с пряжей мы делаем то же самое, создавая образцы и одежду, которые, если правильно их расшифровать, могут рассказать свои собственные истории? Лицевая гладь, резинка, косы и жгуты, даже просто пряжа – все это мгновенно пробуждает в памяти места, времена, людей, беседы – все те трогательные и мучительные моменты, которые мы спрятали в глубинах своей памяти. Со временем эти петельки складываются в карту нашей жизни.
Эта книга – сборник моих собственных размышлений о пряже и петлях. Почему мы их вяжем, как они складываются в вязаное полотно и какой вклад они внесли в полотно моей собственной жизни. Жизнь – это петля. У нее есть начало, середина и конец. Она служит определенной цели, и если повезет, то получится нечто большее, чем просто сложение ее отдельных фрагментов.
О притворстве и уверенности
По окончании колледжа я сразу же устроилась на работу в отдел по работе с клиентами в Macy’s
[11] в торговом центре «Бейфер Молл» в Сан-Леандро, штат Калифорния. Четыре года в высшем учебном заведении, беглый французский, умение ориентироваться в произведениях искусства, как выяснилось, стоили ровно двадцать центов. Мне предложили зарплату в 6 долларов 10 центов в час, а затем подняли до 6 долларов 30 центов, приведя в качестве аргумента мой диплом.
За две недели стажировки я научилась делать всякое, что моя должность вовсе не подразумевала, например, работать за кассой, выдавать наличные и кредиты, а еще взвешиваться на весах в женской раздевалке. Потом начальница отвела меня в сторонку и уверила, что отдел по работе с клиентами гораздо лучше остальных отделов. Это путь к карьерному росту. Я же стою за стойкой администратора. Усердно работай и получишь повышение, говорила она. Вот, глянь на нее, она работает за этой самой стойкой с момента открытия в 1957 году.
Мой отдел находился в конце коридора с низкими потолками, флуоресцентными лампами и линолеумом на полу, все это явно отдавало обреченностью советской эпохи. Я встречала клиентов, стоя за пластиковой стойкой с кнопкой посередине. Нажми, и откуда-то сзади раздастся динь-дон старомодного дверного звонка. Люди обожали эту кнопку. Одна женщина пришла повоевать за покрытую застарелым жиром скороварку, которую намеревалась вернуть, хотя скороварке явно было уже немало лет и чека на нее не было. Она плюхнула своего годовасика прямо на прилавок, и тот стал непрерывно давить на кнопку.
