Ангелина шелестела платьем, сдержанно вздыхала.
– Бабник… Но кажется удача на твоей стороне, мне все-таки нужна помощь.
Он медленно, с видимым удовольствием обернулся. Девушка замерла перед зеркалом: руки неловко подняты вверх и вывернуты локтями в стороны, узкие бедра едва прикрывал сбившийся в темное облако подол, хрупкие позвонки извилистой дорожкой светлели на обнаженной спине.
– Я застряла, – она беспомощно крутила скованными узким платьем запястьями.
– Да уж, не повезло тебе…
Степан шагнул к ней, аккуратно расправил складки, чуть потянул подол вниз. Скользнул по бедрам высвобождая запутавшийся вокруг талии девушки шлейф. Нежно коснулся живота.
Одно движение, и платье с шелестом расправилось, опустилось вниз, едва задержавшись на девичьих плечах, обнажило грудь. Ангелина ахнула и подхватила лиф рукой, замерла, почувствовав горячие ладони на бедрах. Степан невесомо коснулся ее шеи, поправил волосы, открыв изящную шею. Будто невзначай прильнул щекой к затылку. От близости с ней в висках пульсировала кровь, воздух стал тугим и терпким, напитавшись влечением.
Он гладил ее руки, сжимал холодные пальцы, медленно забываясь, проваливаясь в вязкую тишину. Только биение собственного сердца, ее запах, нежный шелк волос. Реальностью становилась все более призрачной, и вот он уже целует ее шею, а она изгибается от его ласк, запрокидывает голову, укладывая ее ему на плечо. Легкие пальцы путают его волосы, с губ слетает вздох, оседает прозрачной вуалью на вышивку платья.
Секунды переплетались, укладываясь хрупким узором, ласки становились настойчивее и жарче.
Степан развернул Ангелину к себе, поцеловал в губы, стянул с хрупких плеч ставшее лишним платье. На мгновение она подалась вперед, отвечая. И тут же – отшатнулась, впечаталась в стену:
– Нет! – выставила руки вперед, прикрыла ими голову. – Нет, пожалуйста. Не надо!
И, оседая к ногам Степана, заплакала. Тот ошалело смотрел на острые девичьи позвонки, рассыпанные по плечам темные волосы, но видел только дрожащие руки, которыми она крест-накрест закрывалась от него.
Опустился на колени:
– Гель, ты чего? Нет – значит нет, – он развел руки, боясь дотронуться до нее.
Он хмурился и не понимал, что не так. Ведь ей нравилось, она отвечала.
Встал, в нерешительности помялся у двери.
И стремительно вышел.
Направился к открытой палубе, но вспомнил обещание не разделяться. Чертыхнувшись, вернулся в холл перед лифтами, занял свободное кресло, с которого была отлично видна его каюта. Достал сотовый: в углу мигала иконка принятого сообщения.
Форт.
«У нас небольшая накладка с моделями для дефиле: одна из ваших моделей, Наиль, отказалась с вами работать. Но я решаю эту проблему».
Степан сделал глубокий вдох и медленно, по капле, выдохнул.
Все катилось к чертям, на душе было гадко.
Прикрыв глаза, он откинулся на спинку кресла, не упуская из вида свою каюту.
Ангелина показалась из нее меньше, чем через полчаса. Заметив Степана в кресле, неуверенно подошла, встала напротив.
– Пойдем спать? – просто предложила, будто ничего не произошло.
Молодой человек кивнул, принимая молчаливое извинение.
– Наиль отказалась со мной работать, – сообщил, вставая. – У нас нет модели для финального выхода.
⁂
Ночью Ангелина проснулась в своей постели, увидела, что Степан сидит у ее ног. В одежде. Футболка плотно обтягивает широкие плечи, локти уперты в колени. Смотрит перед собой в темноту.
Ангелина осторожно приподнялась. Покосилась на аккуратно сложенные на кресле одеяло и подушку – Степан еще не ложился.
– Степ, – позвала тихо.
Он чуть повернулся к ней, но не оглянулся, покачал головой:
– Все нормально. Спи.
Ангелина подобрала край одеяла, села. Ярко голубой луч проникал сквозь занавески, покачивался на ковре, ласкал босые ноги молодого мужчины, мягко освещал его профиль.
Девушка осторожно приблизилась, протянула руки. Замерла. Крохотный миг на принятие решения. Секунда, чтобы шагнуть в другую жизнь.
Невесомо положила руки на сильные плечи. Скользнула от шеи к предплечью, будто снимая с них усталость и тревогу. Почувствовала, как под пальцами напряглись и будто окаменели мускулы. Чуть надавила, массируя. Двигалась осторожно, опасаясь спугнуть расцветающую в груди нежность. «Как хорошо», – пронеслось в голове. В груди искрились талой водой проталины, серебрились тонкие нити ручейков. Что-то оттаивало внутри, что-то, покрытое плотным черным снегом. Может, душа?
Степан положил руку поверх ее ладони, чуть сжал. Как огнем опалил.
Ангелина прижалась грудью к его спине, притаилась, не в силах сделать следующий шаг, ослепленная, едва живая.
– Ты переживаешь из-за завтра? – прошептала у его виска. – Что остался без главной модели.
Он горько усмехнулся, но промолчал.
Она коснулась губами мочки его уха, вдыхая теплый и острый аромат его парфюма. Его аромат.
– Хочешь, я стану твоей моделью? – предложить такое – это как подойти к краю обрыва, сердце забилось учащенно, страшно, будто собираясь выпрыгнуть из груди.
Он выдохнул, кажется, с облегчением. Снова усмехнулся и наконец перестал смотреть в пустоту, опустил голову. Ангелина обвила руками его грудь, прошептала:
– Я хочу помочь тебе. «Киар Алари» для тебя – мечта. Для меня – сама возможность мечтать. Не знаю, что важнее, но я хочу знать, что сделала все возможное.
Ангелина соскользнула к кровати, встала перед ним. Поймав его руки, медленно, словно собираясь нырнуть в прорубь, ту самую, что когда-то манила ее своей чернотой, положила их на свои бедра. Затаилась.
У него горячие, живые ладони. Мягкие. Заботливые. Они скользнули выше, по спине, ласково привлекли к себе.
Уткнулся лицом в ее живот, а она растерянно развела руки, не зная, что делать дальше.
Руки Степана обнимали трепетно, нежно, дыхание рвалось от каждого касания. Тихо выдохнув, она выскользнула из его рук, опустилась на колени перед ним. Обхватив его лицо, заглянула в глаза, еще более темные в ночи, еще более неспокойные и бездонные, чем всегда.
– Я хочу быть с тобой. Сейчас. Всегда, – коснулась губами его губ, прошептала: – Хочу чувствовать рядом с тобой, как расправляются за спиной крылья. Хочу идти за твоей мечтой. Даже если завтра все рухнет, и от нее останутся лишь головешки.
Он бережно обхватил ее затылок, обнял за плечи. Ловил лихорадочный блеск в ее глазах. Знал, чувствовал, какое сокровище она ему доверила – свою отравленную душу.
И он был нежен как никогда. Отодвинулись в пустоту тревоги последних дней, страх. Только она в его руках, сомневающаяся и пугливая, как лесная нимфа. Она закрывала глаза, вздрагивала от прикосновений, прислушиваясь к его ласкам, слепо следовала за ними. А он мечтал увидеть неспокойную глубину в ее глазах.
