– А откуда у твоей матери этот камень?
– Понятия не имею.
– Мне можно взглянуть на него?
Клэр застыла на месте. Она редко снимала с шеи кулон, лишь для того, чтобы начистить до блеска. Не хотелось бы, чтобы чужие руки прикасались к семейной реликвии.
– Леди, – обратился к ней суровый горец, на сей раз с улыбкой. Глаза его лучились теплотой. – Может, мне стоит как следует представиться вам. Я граф Лахлан, старый друг Малкольма. – Голос его тоже смягчился.
Клэр не сомневалась, что он всякий раз прибегал к этой уловке, когда хотел затащить к себе в постель очередную красотку.
– А я Клэр. Леди Клэр Кэмден, – произнесла она, и ей тотчас стало легче на душе.
Не сводя с нее глаз, горец кивнул:
– У моего брата когда-то был точно такой камень. А потом его украли. Мне почему-то кажется, что именно его ты носишь на шее.
Взгляд его сделался еще более пристальным. Клэр стояла как громом пораженная, не в силах отвести глаз.
– И мне бы хотелось посмотреть на него вблизи, – продолжал Лахлан, буравя ее взглядом. – Думаю, ты не будешь против, Клэр Кэмден, если я попрошу тебя снять его и дать мне?
Действительно, с какой стати ей быть против? – задалась она про себя вопросом. Она нащупала пальцами застежку, расстегнула и протянула кулон Лахлану.
Как только кулон перешел к нему в руки, туман рассеялся. Клэр тотчас поняла, что находилась под действием чар, и даже потрясла головой, чтобы поскорее их разогнать. Боже, она только что отдала семейную реликвию какому-то средневековому горцу! Лахлан обладал даром погружать людей в транс – дар куда более сильный, чем тот, которым обладал Малкольм. Она была не в состоянии осознать, о чем он ее просит, до того самого момента, пока он не отвернулся! Потрясенная до глубины души, Клэр прикусила губу. Лахлан с грустной улыбкой протянул ей кулон. Взгляд его смягчился.
– Нет, у моего брата был другой камень. И было бы чудом, если бы этот оказался тем самым, – говорил он вроде бы шутя, но в глазах застыл вопрос.
Стараясь не смотреть ему в глаза, Клэр вновь застегнула кулон на шее.
– Малкольм ищет меня, – твердо произнесла она, стараясь поскорее избавиться от общества сурового горца. Уж слишком сильны его чары. А что, если демоны наделены столь же недюжинной силой? В таком случае ей следует постоянно быть начеку. Расслабляться нельзя даже на миг.
– С удовольствием провожу тебя к нему, – ответил Железное Сердце.
– Если страница из «Кладиха» у Эйдана, вот увидите, он сам принесет ее сюда, – произнес МакНейл.
Они с Малкольмом прогуливались по саду, где никто – даже другой Магистр – не мог подслушать их разговор.
– А я не стал бы ручаться, – ответил Малкольм. – Не лучше ли прямо сейчас отправиться в Оу?
– Нет, давай лучше дадим Эйдану возможность добровольно уступить нам страницу, – мягко возразил МакНейл. Правда, за этой мягкостью скрывался приказ, и они оба это знали.
– И сколько раз ты готов дать ему такую возможность, прежде чем убедишься, что он носит в душе не меньшее зло, что Морэй?
– Ты так считаешь?
Малкольм напрягся. Правда заключалась в том, что он не знал, что ему думать про Волка из Оу. В свое время Эйдан дал обет строго следовать заповедям Кодекса, однако нередко пренебрегал его приказами, предпочитая им свои честолюбивые планы. Хотя отец, Морэй, дал ему замок Оу, чем пытался упрочить связь между собой и своим бунтарем-сыном, Эйдан поступил по-своему, женившись на наследнице обширных земель, чем упрочил свое положение. Было непонятно, поддерживает он Морэя или нет. Жена его несколько месяцев назад умерла в родах, малютка-сын остался жить. Эйдан каким-то чудом убедил короля оставить за ним титул его покойной супруги, хотя тот по идее должен был перейти к его сыну. Теперь Эйдан был графом Лисмором.
В чем, однако, Малкольм был уверен, так это в том, что Эйдану доверия нет.
– При желании Эйдан может привезти тебе страницу, сопровождаемый мной, или же передать ее через меня. Так или иначе, но страницу ты получишь, – произнес Малкольм. И таковы были его намерения – он уже предвкушал предстоящую стычку.
– Вижу, ты до сих пор точишь на него зуб. А когда ты заговоришь о том, о чем ты хотел бы поговорить, – об этой прекрасной женщине?
МакНейл улыбнулся заговорщицкой улыбкой.
Малкольм тотчас ощутил прилив крови. Он был не в силах сдерживать себя – ни мысли, ни желание, ни огонь в чреслах. А через несколько часов наступит ночь…
– Я знаю, о чем бы ты хотел спросить меня, Малкольм, – с усмешкой произнес МакНейл.
Малкольм одарил его колючим взглядом.
– Тебе будет весело, если я положу ее к себе в постель, а на заре она уже будет мертва?
Улыбки МакНейла как не бывало.
– После Уркухарта ты еще ни разу не согрешил. Так почему ты считаешь, что сегодня непременно должен это сделать? Да, однажды ты изведал греховного наслаждения, но я уверен, что ты способен подавить в себе желание изведать его вновь.
Малкольм почувствовал, что краснеет.
– Боюсь, что моя похоть греховна, – ответил он, – ибо я хочу эту женщину больше, чем когда-либо хотел других женщин. И я боюсь, что, как только в нее войду, мне захочется изведать не только ее тела.
– В таком случае ты должен бороться с искусом, – сухо ответил МакНейл. – Разве не так?
– Гляжу, тебе доставляет удовольствие смотреть на мои страдания!
– Ты прав! Поди переспи с горничной, глядишь, полегчает!
– Мне никто не нужен! И я знаю, МакНейл, что ты в состоянии помочь мне!
Малкольм был зол. Зол на себя, зол на МакНейла. Зол так, что был готов ввязаться с приятелем в драку, однако нашел в себе силы унять злость.
– Ты отказываешь мне лишь потому, что я в свое время отказал тебе!
МакНейл сделал невинное лицо.
– Разве мы когда-то дрались из-за женщины? Малкольм смерил его взглядом.
– Я не стану с тобой драться, – произнес он, и в голосе его послышалась угроза. – Потому что она моя.
МакНейл вздохнул, хотя глаза его по-прежнему светились лукавством.
– Ты молод и горяч. Я же и вспомнить такие дни не могу. Какой силой я, по-твоему, обладаю?
– Силой забрать у меня мою силу, пусть даже всего на один день или ночь. Найти и пустить в ход чары.
МакНейл лукаво усмехнулся.
– А я смотрю, ты парень не жадный! – Он расхохотался. – Ты лучше попроси меня по-хорошему. Кстати, часа тебе хватит?
Малкольм отказывался поверить собственным ушам. МакНейл согласен забрать его способность отнимать чужую жизнь всего на один час? Он что, с ума сошел? Это ведь даже хуже, чем вообще ничего у него не забирать. Уж лучше он будет избегать ее и дальше, нежели проведет с ней в постели всего один жалкий час!
