Священник представил их всех друг другу, а потом стал кем-то вроде председателя этого собрания.
«Благодарю вас за то, что пришли сюда, – произнес он размеренно и четко, словно начинал церковную проповедь. – Как вам известно, в Святой Маргарите содержится группа детей, которые по разным причинам, но в основном из-за проблем, возникших при родах, не пригодны для усыновления или удочерения. Мы не выбросили их на улицу, как могли бы поступить, а воспользовались возможностью, предоставленной фирмой «Мерсер фармасьютикалз», позволившей нам продолжать свою богоугодную деятельность в приюте».
Ричард ощутил, как кровь ударила ему в голову, а тело охватил жар при таком откровенном упоминании ужаса, творившегося в Святой Маргарите. Он знал, что его отец использует детей из приюта, чтобы ускорить испытания нового лекарства: он отчаянно стремился получить разрешение на его производство. Когда Ричард впервые узнал об этом, он дал понять, что не одобряет деятельность отца, но тайны не разглашал, стараясь лишь самому держаться подальше от экспериментов.
Между тем отец Бенджамин обратился потом напрямую к нему.
«Однако сейчас возникла проблема, для решения которой я нуждаюсь в вашей помощи, само собой, при соблюдении абсолютной секретности. Девушка, находящаяся у нас, по имени Айви Дженкинс, завела близкую дружбу с одной девочкой, участницей экспериментов, и мы опасаемся, что ей стало все известно о том, какие исследования проводятся. Понятно, она никогда в этом не признается, но ей скоро предстоит выйти из Святой Маргариты, и, если она раскроет информацию, деятельность фирмы вашего отца подвергнется риску попасть под жесткий запрет».
Ричард промолчал, хотя стыдился доставшейся ему роли представителя своего отца в таком безобразном деле.
«Кроме того, появилась еще одна проблема, – продолжал отец Бенджамин. – Отец ребенка Айви, Алистер Хендерсон, стал получать от нее тревожные письма, содержащие невероятный бред. Он лично передал мне их сегодня. Мистера Хендерсона ждет блестящая спортивная карьера, и он крайне опасается, что Айви может сделать его будущую жизнь невыносимой. Он готов оплатить нам любые расходы, если мы согласимся продержать ее в приюте еще несколько лет».
Вмешался доктор Джейкобсон.
«Несколько лет? На каком основании вы можете это сделать?»
Он скрестил на груди руки, словно отгораживаясь от своего возможного участия, стараясь выглядеть лишь сторонним свидетелем разговора.
Отец Бенджамин пропустил его реплику мимо ушей и по-прежнему смотрел на Ричарда.
«Доктор Стоун, насколько мне известно, вы не так давно стали дипломированным психиатром».
Ричард снова промолчал. Ему стало ясно, к чему ведет этот разговор. И он сразу понял, зачем отец отправил его на это тайное совещание. Наказав за высказанные возражения против экспериментов с лекарствами в присутствии его коллег.
«Как считает ваш отец, вы способны помочь нам решить проблему с Айви Дженкинс. После рождения ребенка у нее появилась склонность к насилию, что подтверждают несколько эпизодов, также у нее возникают галлюцинации. Она даже объявляла голодную забастовку. И мне кажется, что она будет представлять опасность для себя самой и, быть может, для других членов общества, если выпустить ее сейчас в этом состоянии».
«Я действительно не вижу никакой необходимости своего участия в вашей встрече», – резко заметил доктор Джейкобсон, после чего мать Карлин, не вступавшая пока в разговор, повернулась к нему.
«Мы считаем крайне важным, чтобы все были полностью информированы о ситуации, сложившейся с Айви Дженкинс, доктор Джейкобсон. Каждый из нас должен принять участие в решении этой проблемы. Лично я не понимаю, почему вы с удовольствием получаете от нас крупные выплаты за направление к нам девушек, но в то же время позволяете себе устраняться от личного участия в поиске путей выхода из затруднительных положений. Бог все видит. Поверьте, каждый волосок на вашей голове уже сосчитан. Если вы желаете остановиться, жить только на заработки городского врача, притом что вы и ваша семья только что въехали в просторный новый дом, пожалуйста, дайте нам знать об этом».
Монахиня произнесла свою речь, ни на секунду не сводя с него глаз и наблюдая, как на лице доктора Джейкобсона поочередно проступали все более густые красные пятна. И хотя было совершенно ясно, как он горит желанием перебить ее и возразить, врач промолчал, но стоило ей закончить, он встал и бросился прочь из комнаты.
Затем со своего места поднялся отец Бенджамин и подошел к Ричарду.
«Вот письма, переданные мне Алистером Хендерсоном. Будьте любезны изучить их. Впрочем, я уверен, вы придете к тем же выводам, к каким пришел я. Айви Дженкинс серьезно душевно больна, и будет лучше, если она в обозримом будущем будет содержаться в специальном лечебном заведении. При этом мы не исключаем того, что важная работа, которая проводится здесь, придет к своему естественному завершению, и тогда мы сможем заново пересмотреть ситуацию».
Ричард бросил взгляд на пять конвертов, положенных отцом Бенджамином на стол перед ним.
«Когда вы хотите получить результаты ее обследования?»
«Немедленно. Для этого необходимо, чтобы она побеседовала с вами, но мы ей сказали, что она пройдет последний медицинский осмотр перед отправкой домой».
«Мне кажется, это слишком жестоко», – сказал Ричард, не сумев сдержаться.
«Ваш отец освободил вас от всех остальных обязанностей до конца дня. Как только вы установите наличие достаточных оснований для ее госпитализации, думаю, нам будет лучше всего отправить ее сразу же. Ну, приступим?»
Отец Бенджамин указал рукой на дверь, и один этот простой жест окончательно определил судьбу Айви Дженкинс…
Ричард медленно оглядел свое тощее тело в уже опустевшей ванне. Его трясло от холода и страха.
– Китти, умоляю, сжальтесь. Я был молод и глуп. Вызовите мне «скорую помощь», а потом мы сможем поговорить.
– Я устала от разговоров с тобой, Ричард. Я давала тебе много шансов. Гораздо больше, чем предоставляла остальным. Не хочу тебя обидеть, зная, что ты считаешь психиатрию своим истинным призванием, но должна заметить: ты не слишком-то хороший специалист. Ты встречался со мной много месяцев, но так ничего и не понял, не предвидел угрозы, верно?
Пока она всматривалась в его лицо, в капельки холодного пота, капавшие со лба, свет в комнате начал меркнуть.
– Я рассказывала тебе о той ночи, когда погиб мой отец, помнишь? – спросила она. – Неужели ты в тот момент не почувствовал, сколь многим еще мне хотелось с тобой поделиться?
Черный контур обвел ее фигуру, пока она держала окровавленный нож и изучала то, что сделала.
– Я не намеревалась устраивать для него аварию. Его смерть не входила в мои планы. В ту ночь я проснулась из-за кошмарного сна. Мне снилась Китти. Ее образ навязчиво преследовал меня. И терпеть это стало больше невыносимо. Я решилась рассказать отцу правду. Что это его любимая Китти оказалась погребена в Святой Маргарите, а я – самозванка.
