Трижды в день арестантку конвоировал в офицерскую столовую кто-нибудь равный ей по званию. По крайней мере, хоть в таком знаке уважения не отказали. В начале трапезы облаченные в белоснежные перчатки многосильные сильваны выносили на серебряных подносах тарелки с супом вишисуаз
[27]. После первой перемены блюд подавали филе в кляре (гиппокампус
[28] или монорог – на выбор), печенные в пряностях каштаны, овощи в горшочках по-броселиандски и эндивий с зеленым маслом. На заднем фоне ненавязчиво играл струнный квартет.
Солдат баснями не кормят, но вот для офицеров трапеза была в первую очередь символом и подтверждением аристократического статуса. Каждый из них прекрасно помнил то чувство тревоги и вместе с тем ликования, которое охватывало новичка при первом визите в столовую. Изысканные ароматы еды и цветов, нежный смех столового хрусталя и серебра всякий раз подчеркивали, насколько правительство Вавилонии их ценит.
Разумеется, теперь это не касалось Кейтлин.
Она ела в одиночестве за угловым столиком, а бывшие товарищи в это время делали вид, что ее не существует. Потом Кейтлин уводили обратно в комнатушку, где она ждала, пока обвинение собирало против нее улики. Чтобы не сидеть без дела, занималась, твердо вознамерившись после оправдания стать еще более компетентным офицером.
Однажды вечером тихий голос шепнул ей на ухо:
– Не оборачивайся. Не смотри. Меня тут нет.
– Кролик? – спросила Кейтлин так же тихо.
– Ага. Хотел раньше с тобой поговорить, но мне ясно дали понять, что я буду наказан.
– Ну, ты хотя бы со мной разговариваешь. А вот остальные…
– Знаю. Слушай, времени у меня мало. Хотел предупредить: девчонки что-то такое болтали о судилище, так что лучше тебе приготовиться. Еще ходят слухи, что Семь тысяч семьсот восьмая под присягой отреклась от тебя.
– Рехнуться можно, – прошипела не на шутку разозленная Кейтлин. – Как, во имя госпожи Хель, так выходит, что о моих личных делах все осведомлены гораздо лучше меня?
– Потому что ты ушами хлопала. Проснись, красотка. С девчонками, которые нацелились всю жизнь проспать, приключаются всякие гадости. – И Кролик торопливо добавил: – Мне пора. Как смогу, еще с тобой поговорю. Удачи – морально и физически!
И Кейтлин снова осталась одна.
Госпиталь, где царствовала медицинская карга, был настоящим лабиринтом из отделанных ореховыми панелями комнат и коридоров, пропахших дезинфицирующими средствами, миррой и волшебством.
– Что и как – вы знаете. Раздевайтесь, надевайте одноразовую сорочку, суйте ноги в держатели. Я сейчас вернусь. – И карга растаяла среди теней.
Кейтлин сделала что было велено. Она лежала на спине – ноги раздвинуты, ступни задраны, холодный сквозняк обдувает самые интимные отверстия – и ждала. Менее дисциплинированная женщина уже бы взбунтовалась. Но Кейтлин терпела. Время шло и шло. Наконец карга вернулась с планшетом, к которому крепился толстый опросник, уселась, открыла первую страницу и начала читать:
– Вы когда-либо целовались с мужчиной?
– Неужели мне действительно так уж необходимо находиться при этом в таком неудобном положении? Почему я не могу отвечать сидя, пока не придет время медицинского осмотра?
– Отвечайте, пожалуйста, на вопрос. Вы когда-либо целовались с мужчиной?
– Да.
Карга сделала пометку в опроснике.
– Более одного поцелуя за раз?
– Да.
Еще одна пометка.
– Кто-либо из вас использовал язык?
– Да. Мы оба.
– Вы когда-либо целовались с женщиной?
– Нет. В смысле, не так.
– Использовался ли язык?
– Нет.
– Вы когда-либо позволяли мужчине дотронуться до своей груди, прикрытой одеждой?
– Это вышло само собой.
– Вы когда-либо позволяли мужчине поместить руку вам под блузку и положить ее на бюстгальтер?
– Я… Да.
– Мужчина когда-либо касался вашей груди – либо когда она была открыта, либо положив руку под бюстгальтер?
– Только раз.
– Сжимал грудь?
– Я велела ему прекратить, и он прекратил.
Карга насмешливо посмотрела на Кейтлин:
– Прекратил? Да неужели?
– Да, – уверенно ответила Кейтлин. – Действительно прекратил.
– Весьма необычно. – Карга поставила очередную галочку и перевернула страницу. – Вы когда-либо позволяли мужчине дотронуться до себя ниже талии?
– Нет. Послушайте, я уже столько раз проходила этот тест, что знаю все вопросы наизусть. Если вы мне разрешите самой заполнить форму, я это сделаю за пять минут.
Карга отложила планшет:
– Вы понимаете, что всякий раз, когда выдвигаются обвинения в порчености, любой другой пилот, мужского или женского пола, проходит этот же самый тест, так как здесь перечислены самые вероятные причины соответствующей нечистоты? – (Кейтлин закрыла глаза.) – Выходит, вы у нас не такая уж и особенная. А теперь давайте-ка перейдем к фактам. Как часто вы мастурбируете?
– Довольно часто, – со вздохом ответила Кейтлин.
У военюристки, которую назначили защитником Кейтлин, были длинные белокурые волосы и черная пушистая пантерья морда. Форма тоже была черной, а украшений лейтенант Антея не носила – только бриллиантовую сережку в носу. В кабинете витал кошачий мускусный дух, такой насыщенный, что, кроме него, Кейтлин ничего и не чувствовала.
Лейтенант Антея подняла глаза от оправленной в красную кожу папки (по всей видимости, это был юридический гримуар) и закрыла ее, а потом кивнула Кейтлин. Та села за стол. Облизав губы длинным розовым языком, юристка сказала:
– Вы когда-нибудь спрашивали себя, почему все драконьи пилоты – девственники?
– Прошу прощения?
– Отвечайте на вопрос.
Под взглядом немигающих хищных глаз Кейтлин чувствовала себя школьницей, которую муштрует помахивающий розгами злобный учитель, но изо всех сил старалась этого не показать.
– Драконы – чистые духи, а потому управлять ими могут лишь чистые сердцем. Они…
– Ой, вот только не надо мне тут инструкцию цитировать, это полное вранье. А дело вот в чем: драконы – огненные духи, их естественная среда обитания – Эмпирей. Земля, как и воздух, не их естественная среда. Когда на заре Промышленной Ревеляции
[29] Кузнечные Владыки изыскивали способы убедить драконов позволить воплотить себя в холодном железе, пришлось вести долгие и тяжелые переговоры. Исключительно из чувства самосохранения высокие эльфы настаивали, чтобы драконы целиком и полностью подчинились нашей власти. Драконы – аватары анархии и потому алчут свободы. Но еще больше алчут разрушения, а разрушение доступно им лишь в материальном мире. Таким образом в конце концов и было достигнуто соглашение: Меририм Эосфор, первый среди огненных змеев
[30], продал в рабство десять тысяч своих потомков с условием, что пилотировать их должны юные, неопытные, слабые и простодушные. Короче говоря, девственники. Ваша власть над… – лейтенант Антея открыла папку, пробежалась по странице глазами и снова ее закрыла, – над Семь тысяч семьсот восьмой почти абсолютна. Но вам недостает коварства, чтобы воспользоваться ее мощью ради собственной выгоды. Да и вашему начальству в голову бы не пришло доверить такую сокрушительную мощь подчиненному-мулату. Так что интересы всех сторон соблюдены.
