– Кошка.
Словно услышав наилюбезнейший из ответов, фата Нарцисса коснулась здоровой рукой Кошкиного предплечья:
– Ты наполовину смертная. Я тоже нечиста – иначе не могла бы заниматься своим ремеслом. Моя мать была окторонкой, а я квинтронка и невосприимчива к холодному железу, хоть и обладаю истинным именем, в отличие от остальных предков по материнской линии. – Нарцисса бросила через плечо: – Возвращайся к пациентке. Сделай все возможное, чтобы облегчить боль. Нам понадобятся инструменты. Разыщи их.
Карга молча повернулась и, хрустя щебнем, поднялась на насыпь.
– Смотри мне в глаза, – велела фата Нарцисса. Глаза эти были темными, словно два океана, и такими же глубокими. – Мое истинное имя…
– Нет! – вырвалось у Кошки.
Истинное имя давало власть над его хозяином. Зная его, можно было потребовать чего угодно. Убить одним словом. Такой ответственности Кошка не желала. Особенно когда дело касалось незнакомки.
– Аэруго. Это значит «ржавчина».
На краткое, словно удар грома, мгновение Кошка увидела проступивший под кожей Нарциссиного лица череп, серебряный огонь, бегущий по ее нервной системе, а за всем этим – Бездну. Потом реальность вернулась в норму.
– Теперь ты и я – как сестры. Во всем буду я тебе содействовать. Врагов твоих буду я изничтожать, соперников твоих – порочить, карманы твои – наполнять. А если понадобится что-нибудь из одежды, можешь без спросу рыться в моем шкафу.
– Не знаю, что тебе нужно, но такой ценой… не может же оно того стоить? – потрясенно сказала Кошка.
Нарцисса подхватила ее под руку и повела вперед вдоль состава.
– Никаких больше вопросов, все объясню по ходу. Как сказала куртизанка юному любовнику: «По-моему будет проще».
Эсме вприпрыжку двигалась за ними, то отставая, то забегая вперед.
– Огненные духи скрытны. Я знала, что Олимпия беременна и близится ее срок, но она уверила меня, что… Так вот, мы призвали новенький локомотив, который станет вместилищем для новорожденного духа. Он прибудет сюда через час. Но кризис, так или иначе, разрешится раньше. В случае положительного результата нам придется вмешаться. Я буду говорить с духом, а ты – охранять дверь чрева и не пускать его. В обычной ситуации я бы делала и то, и то, но… моя рука. Сможем отсрочить рождение – все доживем до рассвета. А нет, так после взрыва останется только кратер.
Кошка застыла на месте. Эсме, воспользовавшись паузой, плюхнулась на землю и откопала в рюкзачке свою тряпичную куклю. Кошка хотела выхватить ее и крикнуть девчонке, чтоб со всех ног бежала подальше от поезда, но Нарцисса, уловившая ход ее мысли, вскинула ладонь:
– Вряд ли твое дитя в отпущенное нам время успеет убежать за пределы радиуса взрыва.
– Радиуса… взрыва?
– Даже новорожденный огненный дух – создание колоссальной мощи. Он еще не привязан толком к этому миру, и его надо… – начала было Нарцисса, но потом воскликнула: – А! Чума с градом! – Потому что вокруг все замерцало и заколебалось.
На них повеяло незримым ничто. Кошке показалось, что она идет против сильного горячего ветра, хотя воздух оставался прохладным и недвижным. Она шла с трудом и все медленнее и медленнее, хотя прикладывала все больше усилий. Продвижению словно бы противилось само бытие. Лицо обдувало порывами нереальности. Воздух сверкал, а рельсы извивались сияющими металлическими змеями. Эсме со смехом хлопала в ладоши.
– У нас меньше времени, чем я думала, – сказала Нарцисса. Ее слова прохладными пузырями вылетали в благоухающий жасмином воздух. – Нужно действовать, и действовать быстро.
Потом она остановилась. Остановилась. Потому что они пришли. Пришли. Пришли на место.
Локомотив лежал на боку – черная железная туша, выброшенная на бесплодный берег бытия. В то же время Кошка видела его как титаническую женщину – великаншу, а может, богиню, – сотканную из бурлящего дыма, огня и пара, бесстыдно обнаженную. Видение повернуло голову и уставилось на нее немигающим глазом, расположенным посреди лба. На лице великанши застыло такое же надменное и отстраненное выражение, какое бывает у драконов, но еще в нем читались спокойствие и боль. Ее величие не тронула злоба. Кошке пришлось взять себя в руки, чтобы не упасть на колени.
– От этой несет скверной. И она видит меня без брони. – Голос у огненного духа оказался удивительно мягким. От гигантского тела исходил сильный жар, и Кошка внезапно поняла, что обильно потеет. – Нет конца моим униженьям.
– Госпожа, я…
– О благороднорожденная, эта женщина – наполовину смертная, – вмешалась Грималка, которая волокла длиннющий сундук с себя размером. – Лучше бы нам, конечно, полноценного смертного с железом в крови. Но уж приходится работать с тем, что есть.
Карга выпустила сундук и, когда он с лязгом упал на землю, откинула крышку. Внутри лежало оружие: булавы, копья, пики, ракетница и тому подобное.
Грималка вытащила меч:
– Мала́я, умеешь этим пользоваться?
Кошка, конечно, умела. Но покачала головой:
– Не желаю убивать. Никого и ничего.
Нарцисса рассмеялась, смех ее походил на журчание сбегавшего по склону горы ручейка.
– В данной ситуации ты и не сможешь. Даже если ударишь со всей силы, всего-навсего искры посыплются.
Но меч был не самым практичным оружием. И Кошка выбрала бакаутовый посох.
– Возьму его. – Она пробежалась пальцами по дереву, проверяя, нет ли где неровностей, шероховатостей или слишком гладких мест, и, удостоверившись, что все в порядке, заключила: – Пойдет.
Тело великанши содрогнулось. Но она, уставившись в небо, не издала ни звука.
– Госпожа, ваш срок настал, – сказала Нарцисса. – Вы ослабли и устали и не сможете без нашей помощи дольше оттягивать рождение. Мы должны проникнуть внутрь вас.
– Я надеялась, что это унижение меня минует. Но ради ребенка, видимо, придется стерпеть и его.
Она перекатилась на спину и раздвинула ноги. Между ними открылась обрамленная пламенем щель.
Нарцисса устремилась вперед, махнув Кошке, чтобы та следовала за ней в лоно локомотива.
– Поверить не могу, что ты в это вписалась, – проворчала Хелен.
– Дело благородное. Я не могу отказаться.
– Ты, знаешь ли, не только своей жизнью разбрасываешься, но и моей заодно.
От эгоистичности этого заявления у Кошки аж дух захватило.
– Да и плевать, – отрезала она.
– Типично – история всей моей жизни.
– Позаботься об Эсме, – велела Кошка Грималке. – Проследи, чтобы с ней не приключилось ничего дурного.
И шагнула внутрь.
Опаляющий жар, исходивший от тела огненной великанши, сменился приятной прохладой июньского вечера. Подобно множеству других существенных вещей, изнутри локомотив был гораздо больше, чем казался снаружи. Кошка это ощущала, хоть внутри и царила непроглядная тьма. На лицо повеяло легким ветерком. Пахло дубовыми листьями, папоротником, ручейком.
