И без того огорченная Софи окончательно расстроилась, поняв, что леди приняла ее за няньку Эданы. Но… но ведь она и вправду одета не лучше няньки. Ее одежда слишком простая и поношенная. Софи давным-давно нуждалась в новом гардеробе, пожалуй, еще с тех пор, как сбежала из Парижа. Она просто не знала, что ответить. Да, ее приняли за прислугу, и это было оскорбительно, но все же куда лучше, чем если бы ее сочли шлюхой.
— Я не думаю…
К счастью, в это мгновение лифт остановился и супруги вышли. Когда дверь снова закрылась, Софи, слегка дрожа, крепко прижала к себе Эдану.
Очутившись на пятом этаже, она поспешила к своему номеру. Рашель отправилась на дневной спектакль в театр и должна была вернуться не скоро. Софи вошла в холл и закрыла дверь ногой.
И тут же резко остановилась. В гостиной горел свет. Но Софи отчетливо помнила, что свет был погашен, когда она выходила. Потом решила, что это, должно быть, почему-то вернулась Рашель.
— Рашель?.. — окликнула она, подойдя к гостиной и останавливаясь на пороге.
С дивана встал мужчина. Он коротко кивнул Софи.
— Эдвард! Что ты тут делаешь? Как ты вошел?
Он не шевельнулся, глядя на нее и на Эдану.
— Просто вошел и все.
Она насторожилась:
— У тебя есть ключ?
— Это ведь мой номер, ты помнишь?
Софи разозлилась — и испугалась.
— Ты не должен входить сюда, когда тебе вздумается, черт побери!
— Вот как! Но Эдана — моя дочь. Я хотел повидать ее, прежде чем уйти на весь вечер.
Софи невольно вздрогнула, подумав о том, куда он отправится: наверняка на одну из холостяцких попоек.
И наверняка закончит эту вечеринку в объятиях первой подвернувшейся женщины…
— Ты не можешь входить сюда в любое время, когда тебе того захочется.
— Ты напугала ребенка. Смотри, она сейчас заплачет.
Софи прижала к себе Эдану.
— Она проголодалась. Почему бы тебе не зайти как-нибудь в другой раз?
Она грубо повернулась к Эдварду спиной и ушла в спальню, не только закрыв за собой дверь, но и заперев ее на ключ. Потом, слегка вздрагивая от волнения, приготовилась кормить Эдану. Однако при этом постоянно прислушивалась, уйдет Эдвард или нет. Но так ничего и не услышала. Она была почти уверена, что он ждет в гостиной.
Но чего он ждет?..
Софи не могла не думать о страстном порыве, овладевшем ими обоими утром. Боже, неужели это было каких-то восемь часов назад? Ей казалось, что прошло не меньше восьми дней, а то и восьми недель с того момента, как она ощутила себя в сильных объятиях Эдварда.
Что же ей делать? Совершенно ясно, что нынешнее положение вещей никуда не годится, более чем никуда не годится. Оно причиняет слишком много страданий…
Эдана наконец насытилась и заснула. Софи переодела ее и уложила в кроватку. Она подумала, не остаться ли ей в спальне до возвращения Рашель. Но потом решительно направилась к двери. Им с Эдвардом необходимо все решить.
Эдвард обернулся, когда она вошла в гостиную. Он жестом указал Софи на диван:
— Прошу тебя, сядь.
Эдвард был крайне серьезен.
Она остановилась на противоположном от Эдварда конце бледного голубого ковра.
— Чего ты от меня хочешь?
Ее голос прозвучал неестественно высоко. Она обхватила себя руками.
Эдвард тихо и спокойно сказал:
— Я пришел не затем, чтобы уложить тебя в постель, если именно это тебя беспокоит.
— Меня все беспокоит.
Он всмотрелся в ее лицо:
— Но я не намерен извиняться за то, что было утром.
— Я этого и не думала.
— Нам нужно поговорить.
— Да, — мрачно согласилась она. — Нам нужно поговорить.
— Пожалуйста, сядь.
Софи шагнула вперед и села на краешек дивана, спина ее была напряженно выпрямлена, руки лежали на сдвинутых коленях. К счастью, Эдвард не мог знать, как тяжело и быстро билось ее сердце и что на всем ее теле выступила испарина. Эдвард тоже сел. Но не на маленький диванчик напротив, а на пуфик, который он быстро придвинул поближе к Софи. И сел так, что их колени почти соприкоснулись. Софи смотрела на него, боясь пошевелиться, боясь, что вот-вот его колени прижмутся к ее ногам…
— Почему ты меня так боишься?
— Ты еще спрашиваешь, после сегодняшнего-то утра?
— Ну это несправедливо, ты сама прекрасно понимаешь. Утром ты была такой же пылкой, как и я. Мне жаль, что я вынужден говорить так грубо.
Софи посмотрела в его голубые глаза, опушенные длинными ресницами, и подумала, что их взгляд кажется таким искренним. Но ведь когда-то давно ей уже показалось, что Эдвард искренен, — и как же она ошиблась…
— Что же нам делать, Эдвард?
Он посмотрел ей прямо в глаза:
— Извини, если тебя обидят мои слова, но я не шутил, когда говорил, что не позволю тебе выйти замуж за Генри Мартена.
Софи почувствовала, что губы ее пересохли, и нервно облизнула их.
— Ты его любишь?
Софи покачала головой, опуская глаза.
— Нет, — жалобно призналась она, ей очень хотелось объяснить Эдварду, что любит она его, только его одного, ей хотелось завизжать, закричать, ударить его! Ну почему он не отвечает ей любовью?!
— Софи, ты живешь в моем номере, с моим ребенком. Я не намерен ни от кого скрывать это.
Она резко вскинула голову:
— Ты что, болтаешь об этом направо и налево?
— Пока нет.
— Но собираешься?
— Да.
Ей стало горько — но в то же время она почувствовала облегчение.
— Ты намерен заставить меня выйти за тебя, ведь так?
— Да.
— Тебе незачем прибегать к такой грязной тактике. Я и сама уже поняла, что не могу так дальше жить. Я выйду за тебя, Эдвард.
Он оторопело уставился на нее.
— Ты что, удивлен? — спросила она, стараясь скрыть свою боль.
— Да, удивлен. Ты слишком непредсказуемая женщина, Софи. С тех пор как мы встретились, ты преподносишь мне сюрприз за сюрпризом.
Софи отвела взгляд. Слова Эдварда звучали комплиментом. Можно было подумать, что он находит Софи бесконечно желанной именно из-за ее эксцентричности.
— Софи?.. — Он взял ее за подбородок большой, теплой рукой.
Она задержала дыхание и нашла в себе силы посмотреть на него.
— Софи, я буду тебе хорошим мужем, клянусь. — Глаза Эдварда сверкнули, словно в подтверждение клятвы.
