Против этих высокомерных рыцарей, их наемников и жалкого сборища плохо вооруженных подневольных крестьян, которых они тащили за собой на поле боя, английский лучник выстоять мог. К тому времени он стал почти профессиональным солдатом. Теперь это обычно был не подневольный воин, а доброволец, завербованный одним из баронов или рыцарей, с которым король заключил контракт на поставку солдат. Записавшись на службу из простой жажды войны и приключений или надежды поживиться чужим добром (что чаще), он намного превосходил безликую массу пехоты, сопровождавшую на войне французских аристократов. Правда, историки, возможно, придают этому превосходству слишком большое значение, хотя оно и было реальным. Никакое горячее стремление к борьбе само по себе не объясняет победы англичан в XIV веке. Самоуверенности и бойцовых качеств хватало и у фламандцев при Розебеке (в 1382 г., где французы истребили более половины фламандского войска. – Ред.) или у шотландцев в Фолкерке, тем не менее они не добились успеха. Больше, чем мужество и отвага, одержать победу при Креси или Пуатье помогли английским лучникам отличное вооружение и блестящая тактика.
Большой лук пока что применялся только в наступательных военных действиях и против противника, уступавшего английской армии в коннице. Однако когда Эдуард III вторгся со своими силами во Францию, характер военных действий в корне изменился. Французы неизменно имели превосходство в коннице, и тактику лучников надо было приспосабливать к обороне. Вскоре Эдуард III обнаружил, что атакующий эскадрон представляет собой такую же хорошую цель для стрелы, как и неподвижно стоящая колонна пехоты. Ничто не может так привести в замешательство конницу, как град стрел: они не только сбивают с коней значительную долю всадников, но вносят страшный беспорядок, когда раненые кони мечутся среди других животных, обрекая на неудачу наступательный порыв. Чем ближе расстояние, тем легче цель, больше людей и животных получают ранения; замешательство усиливается, движение продолжает замедляться, пока наконец оно доходит до предела, когда эскадрон больше не способен двигаться. Одолеть строй лучников с большими луками лобовой атакой – дело для конницы почти безнадежное. Однако Франция поняла это только в 1346 году.
Рис. 5. Схема сражения при Креси, 1346 г.
При Креси (1346) король Эдуард III, как обычно, разделил свою примерно 11-тысячную армию (от 14 до 20 тысяч) на три баталии. Правым крылом, расположившимся на склоне холма на полпути между рекой Май и деревней Вадикур, командовал принц Уэльский. Войско состояло из 800 спешенных тяжеловооруженных конников, прикрытых с обоих флангов лучниками, в общей сложности из 2 тысяч человек, плюс около тысячи валлийских копейщиков. Слева от принца, чуть оттянувшись назад, разместился второй корпус под совместным командованием Арундела и Нортгемптона. Он был несколько меньше первого, состоял из примерно 500 тяжеловооруженных конников и 1200 лучников, дислоцированных в таком же порядке. Его правый фланг опирался на левый фланг принца, а левый прикрывался деревней Вадикур. Сам король Эдуард с резервом из 700 тяжеловооруженных конников, 2 тысяч лучников и, возможно, тысячи валлийских копейщиков расположился на возвышенности перед лесом Буа-де-Гранд, позади баталии принца Уэльского.
Ничто так не характеризует отсутствие дисциплины во французской армии, как тот факт, что она заставила начать сражение на день раньше, чем намеревался ее командующий. Увидев английские позиции, Филипп и его маршалы решили отложить боевые действия до следующего утра, поскольку войска с рассвета были на марше. Однако, когда авангарду поступил приказ остановиться, находившиеся во главе колонны титулованные вельможи сочли, что их лишают чести начать сражение, так как видели, что сзади все еще подходят остальные части. Поэтому они продолжали двигаться вперед, а за ними последовали главные силы, и вся армия подошла настолько близко к английским позициям, что сражение стало неизбежным. Подробности этого дня описывались довольно часто; нет необходимости детально описывать неприятности несчастных генуэзцев, которые гибли десятками, будучи заняты обременительной процедурой накручивания своих арбалетов (с утра шел дождь, и арбалеты отсырели). Бесплодные атаки конницы на строй лучников (и спешенных английских рыцарей. – Ред.) вели к большим жертвам, пока вся земля не была завалена трупами людей и лошадей и дальнейшие попытки продвинуться вперед стали немыслимы.
Основной нажим французов, похоже, все время приходился скорее не по лучникам, а по спешенным тяжеловооруженным всадникам, и порой их сильно теснили, но не было случая, чтобы английский строй отступил хотя бы на фут. Французские рыцари гибли перед строем копейщиков, который они были не в состоянии прорвать, и им доставалось не меньше, чем их товарищам в центре. С наступлением ночи французы в беспорядке отступили. Англичане победили, не уступив ни фута. Перед английским строем осталось лежать значительно больше трети французов, из них подавляющее большинство пало от стрел лучников (было убито около 1500 французских рыцарей. Всего французы потеряли около 15 процентов от численности войска. – Ред.).
Креси показало, что лучники, при должной поддержке спешившихся тяжеловооруженных всадников, способны отразить самые решительные атаки конницы. Однако мораль, которую извлекли французы, была совсем другого свойства. Не желая в силу своей классовой спеси приписать победу оружию каких-то там мужиков, они пришли к заключению, что англичане победили благодаря стойкости фаланги спешившихся рыцарей.
Это запало в голову французскому королю Иоанну II Доброму, и в битве при Пуатье (1356) он решил последовать успешному приему английского короля Эдуарда П. Он приказал всей коннице, за исключением двух небольших корпусов – слабая надежда, – укоротить копья, снять шпоры и отправить коней в тыл. Король упустил из виду, что условия наступления и условия обороны совершенно различны. Войска, намеревающиеся прочно закрепиться на определенном участке, придерживаются тактики, прямо противоположной той, какой следуют при атаке на укрепленные позиции. Прием, удачно выбранный Эдуардом III для защиты флангов при Креси, был нелепым и неуместным при штурме холма Мопертюи. Не стойкость, а решительный удар – вот к чему должен был стремиться король. Вообще-то в течение дня не было ничего более пагубного, чем действия короля Иоанна II. Само сражение было абсолютно ненужным, поскольку Черного принца можно было за неделю вынудить голодом к сдаче. [Фактически положение англичан в утро сражения было настолько отчаянным, что принц Эдуард пытался отойти, не вступая в бой, и принял решение сражаться только тогда, когда французы вступили в бой с его арьергардом.] И уж если сражению дано было состояться, было полнейшим безумием выстроить французскую армию в виде гигантского клина, где корпус за корпусом сосредоточивались позади первого, самого короткого по фронту, и устремиться на самый укрепленный участок передовой линии англичан. Однако так было по плану, который вознамерился осуществить король. Подход к плато Мопертюи зарос деревьями и кустарником, его преграждала живая изгородь, за которой расположились английские лучники. Иоанн ввел свой авангард, 500 отборных конников, через брешь в изгороди; следом сразу двинулась масса спешенных конников.
