— Почему?
— Бретт, мне жарко.
— У вас распущены волосы.
Начиная понимать, она не сводила с него глаз.
— Вы с Сайеном неплохо поладили, — сказал он. — Я и понятия не имел.
Она оскорбленно вспыхнула. Яркий алый румянец — цвет вины, подумал он — залил ее лицо.
— Он вас трогал? — злобно прорычал Бретт.
— Вы отвратительный развратник! — закричала она, понукая своего коня вперед.
Решив, что она хочет объехать его, чтобы удрать, Бретт двинулся, чтобы загородить тропинку. Но она направила жеребца прямо на него, тела коней столкнулись, и он, не ожидая такой реакции, не успел опомниться, как она с полуженским, полуиндейским воплем прыгнула со своего коня на него.
Она прыгнула злобно, по-дикарски, с исказившимся от ярости лицом, и они оба грохнулись с лошади в песок — Бретт на спину, а Сторм на него. Видя, что она готова его ударить, он обхватил ее запястья, отводя маленькие сжатые кулачки от своего лица. Одновременно он резко согнул ноги, защищая пах от удара коленом, и одним ловким, отработанным движением перевернул се и прижал своим телом к земле, так что она не могла шевельнуться. Она задыхалась, злобно глядя на пего, подобно дикой шипящей, кошке, полными ярости сапфировыми глазами. Он остро чувствовал мягкость ее тела под собой, ее полную грудь, прижатую его телом, нежное, порывистое дыхание, смешивающееся с его дыханием.
— Никто не катается верхом целый день! — сказал он.
— Целый день? — взвизгнула она. — Целый день? Вовсе не целый день — а я вот катаюсь! Ублюдок! Свинья!
— Никто не катается целый день, — повторил он, обезумев от ревности. Именно ревности. Она не хочет пускать ею в свою постель, но готова позволить какому-то конюху овладеть собой?
— Меня от вас тошнит, — сказала она, закрывая глаза.
Он понял, что есть только один способ узнать правду. Все еще держа ее запястья, он перехватил их в одну руку, коленом раздвинул ей бедра и вздернул юбки наверх. Глаза ее округлились.
— Что вы делаете? — воскликнула она.
Он засунул руку в ее просторные панталоны, холодно глядя ей в глаза. По внутренней стороне бедер от колена до паха штанишки были влажными.
— Бретт, прошу вас, не надо, — выдохнула она.
Он увидел явный страх в ее глазах и на мгновение возненавидел себя. Но он не позволит ни одной женщине наставить себе рога. С рукой в таком интимном месте, он почувствовал, как возбуждается, как учащается его пульс. Он скользнул ладонью в потайные уголки ее тела, и его охватила неодолимая дрожь, когда пальцы легкими ласкающими движениями коснулись волос на бугорке. Она ахнула, широко распахнув глаза, и начала вырываться.
— Нет!
— Лежите спокойно, — пробормотал он, уже пульсируя и потому крепче сжимая ее. Она замерла. Бретт скользнул ладонью ниже, не в силах удержаться от того, чтобы не приласкать ее самые интимные места, и ощутил, как она содрогнулась. Он ввел в нее палец и потрясение замер. Он совершил ошибку, ужасную ошибку. Здесь никогда не было мужского семени. Она невинна. Боже, что он наделал? Он убрал руку, чувствуя себя последним мерзавцем, одним ловким движением поправил ее одежду и встал, поднимая ее.
— Простите меня, — хрипло проговорил он. Ее глаза стали яркими и блестящими, и из них выкатилась слеза, потом еще и еще.
— Проклятие, — покаянно пробормотал он. — Мне очень жаль, но что, черт побери, я мог подумать? Она отерла влажное лицо:
— Вы не имели права, никакого права… делать это! Я никогда не лгу, Бретт!
Он только смотрел на нее. Он чувствовал себя ужасно, потому что мерзко думал о ней, а его тело в это время бушевало и требовало, стесняя движения, — он хотел свою жену.
— Ваше первое письмо было ложью, — сказал он, думая, что она все же не столь невинна, какой притворялась, и снова рассердился. Он обрадовался этому чувству.
— Я ненавижу вас, — сказала она, повернулась и вскочила на Демона. Рост жеребца был не меньше шестнадцати ладоней, но Сторм ухватилась за гриву, взлетела на него, словно он был пони, а она — мальчишка, и рысью поскакала прочь.
С минуту Бретт просто стоял глядя на нее, пытаясь совладать с нахлынувшими чувствами: желанием, раскаянием и, что самое странное, покорностью. Потом желание одержало верх. Он вспомнил, как она лежала под ним, мягкая и теплая, как пышна и великолепна ее грудь… и где была его рука. Он представил себе, что мог бы ощутить, глубоко, как можно глубже, погружаясь в нее.
Он сел на лошадь и быстро поехал следом за ней, не догоняя, понимая по ее напряженной спине, что она не станет говорить с ним, даже если он этого захочет, — да ему и не хотелось. Он слишком запутался в сумятице чувств — и горячем желании. Он разглядывал спину Сторм, великолепный водопад золотисто-каштановых волос. Мысль об овладении ею естественным образом привела к мысли об аннулировании брака, а это заставило его вспомнить о том, что сказал Гранту. Он действительно передумал насчет аннулирования? Разве нельзя жениться из похоти? Он уж точно никогда не собирается влюбляться.
До чего великолепная маленькая дикарка!
Проклятие, да он с ума сошел. Он вовсе не собирался жениться. Лучше всего аннулировать брак и сделать Сторм своей любовницей. Вот это — хорошая, разумная мысль.
Он следовал за Сторм в мрачном молчании. На этот раз он вел себя не как джентльмен. Даже не пытаясь спешиться, он следил, как Сторм соскользнула с Демона. Он не сводил с нее глаз, пока она не исчезла в доме. Потом развернул серого и направился обратно в город.
Он заперся в своем офисе в «Золотой Леди» с бутылкой своего лучшего бренди, и когда стал пить, не сводя глаз с двери, то обнаружил, что видит перед собой только ее. Он вспомнил о том, как горячит она его кровь, и чуть было не передумал. Чуть было не вернулся к Сторм. К своей жене.
Потом с отвращением допил рюмку.
В дверь постучали. Бретт раздраженно встал и открыл ее. Это была Сюзи.
— Бретт, Фред Ханке видел, что вы приехали, и интересуется, не могли бы вы с ним поговорить за рюмкой, — сказала она.
— Я не хочу, чтобы меня беспокоили, — рявкнул он, и она поспешно ретировалась. Он захлопнул дверь и прислонился к ней в мрачном раздумье. Его чертовы мысли не желали его слушаться. Он налил еще бренди, и тут Линда постучала и вошла без приглашения. Он стиснул челюсти.
— Бретт, Мэри-Энн сказала, что уходит, и на сегодняшний вечер нам не хватает одной девушки. Я отказываюсь снова работать в зале. Не мог бы ты поговорить с ней?
— За девушек отвечаешь ты, — кратко ответил Бретт. — Сама придумай, что делать.
— По-моему, пусть уходит. Она чванливая и вспыльчивая… Бретт?
Он нахлобучил шляпу, натянул пиджак и, не произнеся ни слова, прошел мимо нее, с грохотом вышел через заднюю дверь и уселся на Кинга. С выпивки было мало толку — она нисколько не умерила ни его страсти, ни вожделения к женщине, которая была его женой. Сейчас ему только не хватало заниматься проблемами «Золотой Леди».
