Эти кошмары… Они посещали ее регулярно. И были основаны на реальных событиях. Семь лет назад во Французских Альпах Кира упала со сноуборда и сломала руку, два ребра и позвоночник. Она не была новичком в этом виде спорта. На доске стояла уверенно. Брала довольно сложные трассы. Но пострадала на обычной, можно сказать, для «чайников». Не было каких-то непреодолимых препятствий, ее не подвели ноги, как и погода. Кира катилась по ровному склону, чувствовала себя прекрасно, отлично видела трассу, потому что не было ни снега, ни дождя и солнце не слепило…
И вдруг!
Падение.
Да такое неудачное, что Киру крутило несколько метров, пока она не врезалась в несущегося под гору лыжника.
Тот тоже упал, но тут же встал. А Кира не смогла. Шок, подумали оба. Она в сознании, без видимых повреждений. Разве что лицо в мелких кровоподтеках, но Кира же им по снегу провезла.
Ее быстро забрали с трассы медики. Отвезли в больницу. Доктор, осматривающий Киру, улыбался, но слишком широко. Она сразу поняла, что дела ее плохи. И тут пришла боль. Душераздирающая. Но только в руке. Ей сделали укол и отправили на МРТ. Исследование показало переломы, чем подтвердило опасения доктора.
В той больнице Кира провела две недели. Это была шикарная клиника, невероятно дорогая, но она могла себе ее позволить. Плохо было другое: французские врачи не только не сумели ей помочь, они даже сделали хуже. Если до операции ее руки действовали, то после нее утратили эту возможность. Кира наняла адвокатов, которые выбили такую большую компенсацию, что чуть не разорили клинику. Но легче ей от этого не стало. В деньгах Кира и до того не нуждалась, но какой от них толк, если никакие миллионы не поставят ее на ноги.
Еще до того как суд был выигран, ее переправили в Швейцарию, благо недалеко. Там готовы были ей помочь, но после реабилитации. Кира провалялась три недели на кровати, каждодневно принимая какие-нибудь процедуры, вкусно ела, любовалась горами за окном, слушала живую музыку – для пациентов играли то скрипачи, то кларнетисты… Надеялась… Но увы, светила медицины по истечении назначенного ими же времени сообщили о том, что ее случай безнадежен. Кира поняла, что из нее просто-напросто выкачивали бабки, а их она в Швейцарии оставила предостаточно. На клинику (санаторий, скорее) она тоже собиралась подать в суд, но адвокат отговорил.
Кира вернулась в родную Ригу. Русская, она родилась в советской Латвии. Папа ее был большим партийным начальником, мама манекенщицей и невероятной красавицей. Она была младше мужа на двадцать два года, но это не помешало им пожениться. Ради юной прелестницы отец бросил семью, а его избранница оставила другого жениха, начинающего баскетболиста. Она любила его, но не могла ждать, когда парень станет звездой спорта. Девушка устала от бедности, граничащей с нищетой. Родители ее пили, рожали детей чуть ли не каждый год. Кто-то умирал во младенчестве, выживших отдавали в детдом. Мама Киры, Елена, была старшим ребенком, и она росла в более или менее нормальных условиях. Но с каждым годом становилось хуже, и девочка после восьмого класса уехала из села в город Псков и поступила в ПТУ на швею. Жила в общежитии, училась хорошо, вела себя примерно, подрабатывала где могла, участвовала в общественной жизни. Как-то ее пригласили на показ мод. Елена шила для себя одежду, и ее же намеревалась демонстрировать. Так она и сделала. Но барахлишко из дешевой ткани осталось незамеченным, а вот она…
По счастливому стечению обстоятельств на показе присутствовал редактор журнала «Рижская мода». Он пришел в восторг от внешности Елены и оставил ей свои контакты на случай, если девочка захочет попробовать себя в мире моды. Та чуть не рванула с ним, но поддалась на уговоры педагогов, доучилась и только после этого отправилась в Ригу.
Там у нее сразу все стало получаться. Ее и для журнала снимать начали, и на показы звали, и в общежитие пристроили. Вскоре Лена нашла славного, но такого же молодого и бедного парня. Ей бы подождать, но не терпелось восемнадцатилетней девушке зажить красиво. Связалась с женатым партийцем, годящимся ей в отцы. Но не противным, а импозантным, интеллигентным, начитанным. С ним было интересно и надежно, не только выгодно. Елена не предполагала, что у них так далеко зайдет. Но когда ей сделали предложение, не отказала.
Свадьба была немноголюдной, даже скромной, зато платье невесты привезли из самого Парижа. А ее уши и шею украшали бриллианты. Она была настоящей принцессой на торжестве. И это она, деревенская девчонка!
Кира родилась спустя пять лет. Долгожданный ребенок для папы, докука для мамы. Елена в своей прошлой жизни со столькими сопливыми младенцами нянчилась, что в новой не хотела их даже видеть. Через силу ходила в гости к тем, кто имел детей. Она думала, муж, уже имеющий взрослого сына, не будет настаивать на том, чтобы она рожала. Ан нет. Супруг ее бредил доченькой. Так хотелось ему девочку-красавицу, на маму похожую! Елена первые пару лет отговаривалась тем, что ей рано, давай после двадцати. А потом начала втайне таблетки пить, но они дали сбой, и родила Елена мужу доченьку Киру.
Тот был рад-радешенек. Его даже не огорчало то, что не в маму-красотку она пошла. И даже не в него, правильностью черт не отличающегося, но весьма привлекательного.
Кира уродилась дурнушкой. В детстве это не так бросалось в глаза, все крохи милые, и есть надежда на то, что с возрастом изменятся. Кира же из гадкого утенка в прекрасного лебедя не превратилась. У нее было квадратное лицо с коротким носом, небольшие глаза неопределенного цвета, низкий лоб. Ей даже пластика не поможет, вздыхала Елена, думая, что дочь не слышит ее слов. Если бы не безграничная отцовская любовь, Кира выросла бы несчастной. Но папа смотрел на нее с таким восхищением, что девочка-девушка не сомневалась: появится хотя бы еще один мужчина (ей больше и не надо!), который вот так же будет ею восторгаться.
Пока Кира росла, Советский Союз рухнул. Латвия в 1991-м стала независимой. Отец уже не являлся большой партийной шишкой, но оставался важным человеком. Он умудрился приватизировать дом в центре Риги и огромный участок на окраине, где начал строить коттеджный поселок. Дом отобрали через несколько лет: в Латвии начался процесс денационализации и возврата собственности бывшим владельцам, который должен был восстановить историческую справедливость. А меж тем они в том доме жили и отец вбухал кучу денег в его ремонт. Но кому какое дело? Есть закон, следуй ему. Из дома пришлось съехать. А на первом этаже была еще и кофейня, что приносила прибыль. Хорошо, что имелся коттеджный поселок, на тот момент не достроенный. Они переехали туда. Но без мамы. Та укатила в Америку. Сказала, не желаю я возвращаться в прошлое – жить в деревне, где перебои с электричеством и водоснабжением.
– Леночка, мы даже не за городом, – пытался вразумить ее отец. – Это просто окраина.
– Дыра!
– Зато там свежий воздух, красота. А какие сосны у нас на участке.
– Не хочу жить в избе.
– Дом сто пятьдесят квадратов. Да, со скудной обстановкой, но если ты его обставишь по своему вкусу…
