9. Между тем в Фокее вспыхнуло восстание вследствие того, что некоторые старались склонить умы толпы на сторону Антиоха. Для жителей обременителен был зимний простой флота, обременительна была дань: им было приказано доставить пятьсот тог и пятьсот туник; тяжело также было переносить недостаток в хлебе, из-за чего даже римский флот и гарнизон удалились оттуда. Но тогда избавилась от страха та партия, которая в собраниях склоняла народ на сторону Антиоха. Сенат и знать были того мнения, что следует твердо держаться союза с римлянами, но зачинщики, настаивавшие на отпадении, имели больше влияния на толпу. Родосцы в весеннее равноденствие послали опять Павсистрата, начальника флота, с 36 кораблями; они принялись теперь за дело тем раньше, чем больше промедлили в предшествующее лето. Ливий с 30 кораблями и 7 тетраерами, приведенными царем Евменом, уже шел от Кан к Геллеспонту, чтобы приготовить все необходимое для переправы войска, прибытие которого ожидалось по суше. Сначала он пристал в так называемой Ахейской гавани
[1097] и, взойдя в Илион, совершил жертвоприношение Минерве и благосклонно выслушал послов, прибывших от соседних городов – Элеунта, Дардана и Ретея, чтобы отдать свои государства под его покровительство. Оттуда он поплыл к Геллеспонту и, оставив 10 кораблей на рейде против Абидоса, направился с остальным флотом к Европе, чтобы напасть на Сест
[1098]. Когда вооруженные воины уже подходили к стенам, их сначала встретили перед воротами восторженные галлы
[1099] в торжественном одеянии и сказали, что они, как служители богини, по повелению Матери богов приходят просить римлянина пощадить стены и город. Ни один из них не подвергся оскорблению. Скоро вышел и весь сенат с должностными лицами во главе, чтобы сдать город. Отсюда флот переправился к Абидосу. Здесь римляне пытались узнать настроение умов жителей посредством переговоров, но, не получая миролюбивого ответа, стали готовиться к штурму.
10. В то время как это происходило в Геллеспонте, Поликсенид, начальник царского флота – он был родосским изгнанником, – услыхал, что флот его сограждан выступил из дому и что Павсистрат, командующий им, говоря в народном собрании, допустил некоторые гордые и презрительные выражения о нем; поэтому он проникся к нему особенно сильным духом соперничества и дни и ночи только о том и думал, чтобы на деле опровергнуть его высокомерные слова. Он послал к Павсистрату человека, известного и ему, сказать, что этот человек, если это будет позволено, сослужит великую службу ему и отечеству и что Павсистрат может возвратить его в отечество. Павсистрат с изумлением стал расспрашивать, как это может произойти, и на просьбы вестника дал обещание вести дело сообща или молчать о нем. Тогда посредник сказал, что Поликсенид готов передать ему царский флот или целиком, или бóльшую часть его, а в награду за такую услугу выговаривает себе только позволение возвратиться в отечество. Важность предложения не позволяла ни верить сказанному, ни пренебречь им. Поэтому Павсистрат, отправившись в Панорм, что на Самосе, остановился там с целью разузнать о сделанном ему предложении. С обеих сторон то и дело приходили вестники.
Павсистрат поверил только тогда, когда Поликсенид в присутствии его посланного собственноручно написал, что исполнит свое обещание, и послал это письмо, приложив к нему свою печать. Имея такое доказательство в руках, тот полагал, что изменник уже в его власти: не думал он, чтобы человек, живущий под властью царя, позволил себе дать против себя самого свидетельство, скрепленное его собственною рукою. Затем был составлен план самой измены. Поликсенид обещал оставить всякие приготовления, гребцов и моряков не держать при флоте в большом количестве, одни корабли под предлогом починки вытащить на берег, другие послать в соседние гавани и только небольшое количество их оставить на море перед Эфесской гаванью, чтобы повести их в бой, если к тому принудят обстоятельства. Лишь только Павсистрат услыхал, как небрежно поступил Поликсенид со своим флотом, и сам тотчас сделал то же. Часть кораблей он послал в Галикарнасс за съестными припасами, часть к городу Самосу, а с остальными остался на месте, чтобы быть готовым, когда получит от изменника сигнал к нападению. Поликсенид, продолжая притворяться, вводил его все в большее заблуждение; часть кораблей он вытащил на берег и, как будто имея в виду вытащить и другие, исправлял верфи, гребцов с зимних квартир он призвал не в Эфес, но тайно собрал в Магнесии.
11. Случилось, что один воин Антиоха, прибыв в Самос по частному делу, был принят за шпиона, схвачен и отвезен в Панорм к начальнику флота. На расспросы последнего, что делается в Эфесе, он – неизвестно, под влиянием ли страха или вследствие неискренней верности к своим – открывает все: что флот, снаряженный и оснащенный, стоит в гавани; что все гребцы отправлены в Магнесию; что только очень немногие корабли вытащены на берег и доки открыты; одним словом, к флоту прилагается столько заботливости, как никогда. Но Павсистрат, ослепленный пустой надеждой, в своем заблуждении не признавал этого сообщения за верное.
Поликсенид, приготовив надлежащим образом все, ночью призвал из Магнесии гребцов, поспешно спустил на воду вытащенные на берег корабли и, потратив день не столько на вооружения, сколько на то, чтобы замаскировать выступление его флота, отплыл после солнечного заката с 70 крытыми кораблями и, несмотря на противный ветер, перед рассветом прибыл в гавань Пигелы
[1100]. По той же причине и здесь простояв спокойно весь день, ночью он приплыл к ближайшему берегу Самосской земли. Отсюда он приказал некоему Никандру, предводителю пиратов, плыть в Палинур с 5 крытыми кораблями и оттуда ближайшим путем по полям зайти с отрядом воинов в Панорм в тыл неприятеля. Одновременно с этим и сам он направился к Панорму, разделив флот на две части, чтобы с обеих сторон занять вход в гавань. Сначала Павсистрат немного смутился, как это бывает при неожиданности, но потом, как воин опытный, быстро оправился и, полагая, что с большим успехом можно отразить врагов с суши, чем с моря, повел войско двумя отрядами к мысам, которые, выдаваясь в море наподобие рогов, образуют гавань. Отсюда он рассчитывал без труда прогнать неприятелей, действуя против них метательными снарядами с двух сторон. Этот замысел его расстроил своим появлением с суши Никандр, и он, вдруг изменив план, приказал всем садиться на корабли. Тогда поистине поднялось великое смятение и между воинами и между моряками; они бросились к кораблям наподобие бегущих, видя себя окруженными и с суши, и с моря. Павсистрат, усматривая единственное средство к спасению в том, чтобы силой проложить себе дорогу через вход в гавань и вырваться в открытое море, лишь только увидел, что его воины сели на корабли, сам первый, пустив корабль на всех веслах, устремился к выходу из гавани, приказав остальным следовать за собой. Уже он проплывал проход, когда Поликсенид окружил его корабль тремя пентерами. Поврежденный носами корабль потонул; защитники были засыпаны дротиками; между ними, неутомимо сражаясь, пал и Павсистрат. Из остальных кораблей одни были захвачены перед гаванью, другие в гавани, а некоторые взяты Никандром в то время, как пытались отчалить от берега. Однако пять родосских кораблей с двумя косскими спаслись, проложив себе путь среди множества неприятельских кораблей тем, что напугали их сверкающим пламенем: в железных жаровнях, висевших далеко впереди носа на двух шестах, у них горел сильный огонь. Триремы из Эритр, встретив недалеко от Самоса бегущие родосские корабли, которым они шли на помощь, повернули в Геллеспонт к римлянам. Около того же времени Селевк взял Фокею при помощи измены, так как стража отворила ему одни ворота. Под влиянием страха передались ему также Кима и другие города того же берега.
